Поиграем

Мы оба знали, не говоря этого вслух, что если бы Кэл сказал Эйдану про свои планы с самого начала, Эйдан бы успел подготовиться. Он бы не позволил им так часто встречаться.

Слезы набежали на его глаза, и я потянулась к Эйдану, но он отмахнулся.

— Я не могу, — сказал он грубо. — Я должен держать себя в руках для Сильвии.

Я кивнула.

— Кажется, она понимает, что происходит.

— Я думаю, она справилась бы с этим, если бы оставалась в Эдинбурге рядом со мной, рядом со своими друзьями. Но тащить ее в чертову Калифорнию… — Он замолчал, качая головой. — Кэл эгоистичный ублюдок.

— Разве адвокаты не думают так же?

— Что касается закона, то Кэл — ее отец. Его имя в свидетельстве о рождении. Он оказывал финансовую помощь для ее воспитания, и вскоре женится и остепенится. А я просто дядя-холостяк с менее стабильной карьерой. Мой адвокат сказал, что это настолько чертовски важно, что дело даже не дошло до суда. А со стороны Кэла все складывается хорошо. И, в любом случае, Сильви пройдет через все эти беседы с социальными службами и через прочее травмирующее дерьмо, от которого я не могу ее уберечь. Что касается того, что Кэл заберет ее за границу, он сказал, что ему жаль, и работа требует переезда в США, но… и я, блядь, цитирую: «ребенок должен оставаться под опекой своего отца, особенно в свете недавней потери матери, и судья знает об этом».

— Эйдан.

— И я знаю, что они правы. Рационально, я это понимаю. Я даже мог бы согласиться на переезд к отцу, но почему, черт возьми, он забирает ее так далеко от меня? А? Зачем ему это делать с ребенком, прикрываясь любовью, когда она уже так много потеряла?

Я старалась держаться за свой гнев ради Эйдана, чтобы быть спокойной в его шторме, и для этого требовалась каждая капля самоконтроля. Тем не менее, я прошептала:

— Потому что он эгоистичный ублюдок.

— Теперь все в порядке, — голос Сильвии заставил нас оглянуться. Она стояла у кухонной стойки, щеки бледные с красными пятнами от слез. Глаза тоже были красные, но ясные, и на ее красивом лице — решительное выражение, из-за которого я хотела расплакаться как ребенок. — Можем ли мы заказать пиццу, дядя Эйдан?

— Мы можем заказать все, что ты захочешь, дорогая.

Мне хотелось закричать.

Мне хотелось закричать, броситься в истерику и проклинать мир за чертову беспощадную несправедливость!

Однако я этого не сделала.

Я шатко улыбнулась, и присоединилась к ним в гостиной, пока Эйдан звонил и заказывал пиццу.

Мы можем это сделать. Для Сильвии мы могли притвориться, что все будет хорошо.

Глава 20

Я растерянно оглядела знакомую гостиную. Из орехового шкафа на комнату «смотрел» телевизор. Там он стоял, сколько себя помню. Перед ним находился огромный диван и стеклянный журнальный столик, который я ненавидела, потому что его нужно было вытирать от пыли и отпечатков пальцев каждые пять минут.

На стене возле телевизора висела фотография в рамке. Она была сделана, когда мне было около девяти лет. Отец держит меня на руках, а мама нас обнимает. Мы похожи на дружную семью. Возможно, мы даже были такими тогда.

— Вот ты где.

Я обернулась потрясенная, услышав голос отца, и еще больше впадая в шок, увидев, как он вкатывается в комнату в инвалидной коляске. С тех пор как я уехала, он совсем не изменился.

— Папа?

— Я искал тебя везде, — обрубил он. — Где ты была?

— Она не расскажет нам. — Мама вошла в комнату сразу за ним, натягивая куртку. — И у меня нет времени, чтобы торчать тут и выслушивать ее оправдания.

— Нет никаких оправданий, — прервал ее Джим.

Мое сердце остановилось.

— Джим?

Он грустно мне улыбнулся.

— Ты выглядишь так, будто призрака увидела.

— Ты здесь? Как ты можешь быть здесь?

Не обращая внимания на моих переговаривающихся родителей, Джим подошел и обхватил мое лицо ладонями.

— Я всегда здесь, Нора.

— Пикси?