Поиграй с огнём

Судя по всему, Гром тоже не знает, как себя вести, поэтому просто рассматривает меня. Вид у него растерянный. Впервые вижу его таким. Хотя мне трудно судить, какой вообще Гром.

- Не знаю, как себя вести. – говорит он и широко улыбается. – Поцеловал бы, но боюсь, что ты опять начнёшь бить меня.

- И правильно. Не стоит распускать руки без разрешения. – Не могу сказать, что рада, что он не собирается меня целовать. В душе я очень хочу этого.

- Тогда пока, Ева. – говорит с лёгкой улыбкой.

- Пока, Адам. – разворачиваюсь и иду к дому, немного разочарованная тем, что Гром прощается так просто. Не могу понять чего хочу. Чем дальше я от него, тем грустнее мне становится. Так странно.

- Ева. – окликает он меня в последний момент. Я оборачиваюсь так резко, словно всё это время ждала, когда он позовёт. Налетаю на грудь Грома и слышу его грудной смех. – Ты действительно думала, что я тебя отпущу так быстро?

Не успеваю и глазом моргнуть, как Гром подхватывает меня под попу и отрывает от земли. Парень кружит меня и затем целует, сметая моё сопротивление. Гром уже на правах собственника вторгается в мой рот и по-свойски исследует его границы. Прижимаюсь к нему, запускаю пальцы в густые волосы и притягиваю к себе ближе.

Поцелуй увлекает меня, и я теряю счёт времени. Слышу только стук напуганного, загнанного нахлынувшими чувствами сердца.

- Тебе пора, Ева. Через пять минут девять. – говорит хрипло Гром, ставя меня на ноги. – Если Вы не успеете вернуться до девяти домой, Золушка, наша жизнь превратится в безрадостную тыкву, потому что батюшка посадит Вас под замок.

Глава 5.

С ума сойти. Я в отношениях. С кем? С Громом?

Я точно в отношениях? Может быть, для него ничего не значат события на дискотеке? Так. Мелкое приключение…

Пока мы шли домой, Катя написала мне десяток сообщений и несколько голосовых. Подруге было очень интересно, чем всё закончилось. Её чрезмерное любопытство настораживало меня. Последнее время Катя вела себя совсем некрасиво, она пыталась постоянно зацепить меня, сделать больно. А ещё её волновали очень уж мои отношения с Громом, она как будто не радовалась тому, что у нас с ним не складывается.

Я схватилась за щёки, осознав, что Адам и вправду мне очень нравился. Он был безумным и полной моей противоположностью, но рядом с ним я оживала. Весь мой мир переворачивался. И ещё, Гром становился нежным и заботливым, его нельзя было назвать грубым или похабным. Я искренне не понимала, почему о нём все говорят как о страшном парне – преступнике.

Гром: «Запиши себе куда-нибудь, что у тебя есть парень. Боюсь, что, когда проснёшься, забудешь всё и будешь себя вести со мной как с незнакомцем.»

Мне стало приятно, что Гром думал перед сном обо мне.

Ева: «А ты не забывай, что я генеральская дочка. Если узнаю, что ты вдруг забыл о том, что у тебя есть девушка, выстрелю прямо в голову.»

Я хотела написать, что отстрелю ему яйца, но потом подумала, что получится очень похабно.

Гром: «Даже пуля от тебя доставит мне удовольствие.»

Гром, так Вы, романтик? Улыбаюсь против воли, внутри разрастается пожар. Меня заставляют улыбаться его сообщения.

Ева: «То есть, ты не отрицаешь, что будешь гулять с другими девушками?»

Гром: «Как я могу? Не хочу в холодную землю.»

Ева: «Я сейчас передумаю и забуду обо всём, что было сегодня.»

Гром: «Не смей, Ева! Отшлёпаю тебя при встрече за такие слова. Не смей сомневаться во мне.»

Улыбаюсь как дура. И из-за чего?

Никогда за собой не замечала этих романтичных порывов. Не любила бессмысленные переписки с друзьями, лишняя трата времени. Но с Громом мне хотелось переписываться, хотелось посылать ему дурацкие смайлики. Мне хотелось к нему.

- Как дискотека? – сонный папа заходит ко мне в комнату. – Ты молодец, пришла ровно в назначенное время.

- Мне не очень понравилось. – признаюсь ему, пряча самое главное в правде. Убираю телефон в сторону, чтобы он не заметил, что я с кем-то переписываюсь. – Наши ребята напились виски с колой и потом странно себя вели. Я немного потанцевала и вернулась домой с Верой.

- А как же Катя?

- Ей захотелось остаться.

Папа садится на край кровати и чешет затылок с задумчивым видом. Он был военным, скупердяем на эмоции, но всегда очень старался