Поиграй со мной!

Все мгновенно смешалось и перепуталось. Я смотрела на Вела, а видела Лейна и наоборот, я уже не разбирала. Страх и разочарование бились в груди с каждым ударом сердца, пока свободные медики уносили окровавленное тело стриптизера. Лицо василиска выглядело одним сплошным синяком, из рассеченных ударом скулы и брови обильно сочились кровь и сукровица. Руки и торс парня пострадали не меньше. Желто-бордовые градины на голубом полу выглядели россыпью драгоценных камней на серебряном поле. В воздух взвивались радужные эмоции зрителей, слишком пестрые и яркие для такой сцены.

Черный костюм лельдиса скрывал результаты драки, и только на белоснежных волосах поблескивала алая роса.

Вел приближался неспешно, осторожно, понимая мои эмоции, читая их по лицу, старался не прерывать зрительный контакт. В его глазах отчаяние смешалось с раскаянием, ярость схлынула, ревность отпустила, и лельдис совершенно преобразился. Брови сошлись домиком, губы поджались. Он походил на ребенка, что признал провинности и ждет гильотину сурового наказания.

Но это не утешало, вот ни капельки. Не сказать, чтобы я сильно переживала за танцовщика. Уверена, он и не такое тут повидал. Не зря же так быстро сориентировался, и дрался поначалу весьма неплохо. Я вдруг поняла, что любой, кто слишком приблизится: друг, товарищ, да тот же Эргий, с которым мы всегда общались накоротке – может стать жертвой ревности Вела. И лельдис не остановится, не очнется, пока не превратит бедолагу в кровавое месиво.

Бабушка не преувеличивала – лельдисы маньяки, настоящие звери, ужасные и прекрасные, но слишком опасные и непредсказуемые.

Вел почти достиг моего кресла. Но я инстинктивно вскочила, отшатнулась, выставила руку в сторону лельдиса, не давая приблизиться окончательно и бросилась вон из помещения. Заря и Лейн уже скрылись за дверью. Я пулей вылетела следом. Увидела бабушку, что несется, не глядя на Лейна. Тот что-то бубнит, негромко оправдывается, пытается объясниться по поводу стриптизерши… Дальше все происходит как в замедленной съемке…

…Заря подходит к лифту, садится и торопливо манит меня за собой. Я заскакиваю. Сама не понимаю, как преодолела такое расстояние за считанные мгновения. Лейн и Вел кидаются следом. Но Заря торопливо жмет на кнопку. Лельдисы застревают в дверях, тужатся. Мы дружно выталкиваем их что есть силы и уезжаем, не думая – куда и зачем. На внутренней стороне серебристой кабинки остались кровавые отпечатки пальцев – напоминанием о том, от чего мы сбежали. Несколько капель оглушительно падают с них на пол…

Глупо, конечно. Нас привез сюда Лейн, только у него есть машина, наши остались слишком далеко. Но Заря уверенно выходит на стоянке и шагает к первой попавшейся машине с оранжевыми шашками такси и мигалкой.

Лельдисы настигают, что не удивительно. Один их шаг равен трем нашим. Прыжок – и метра два позади.

Такси приветливо распахивает двери, и мы почти ныряем в салон, когда сильные руки смыкаются на моей талии. Буквально подвешивают над землей. Я собираюсь вырываться, инстинктивно тычу локтями назад, пытаясь сразить Вела. Но он вдруг шепчет:

– Лея, пожалуйста. Прошу тебя, выслушай. Ты же моя пара… Это инстинкт. Понимаешь? Мне надо привыкнуть. Поначалу рядом с парой инстинкты и чувства взвинчены до предела. Желания бурлят в крови неутоленной жаждой. Это как безумие. А тут такое… Прости, конечно я тебе доверяю… Просто инстинкты сработали и подчинили…

Он тараторит: суматошно и рвано, надрывно дышит и прижимает покрепче. С каким-то непередаваемым глухим отчаянием. И я обмякаю, слушаю, успокаиваюсь. Словно издалека доносится голос Зари, что лупит по воздуху кожаной плетью.

– Вот и шел бы к своей раздетой девице! Не смей меня трогать, придурок пернатый!

Они с Лейном как два подростка, вот уж ей богу. Маньяк тяжело дышит, выдыхает в лицо Зари:

– Дура ревнивая! Для меня нет никого другого! Неужели ты не понимаешь? Я почти сорок лет не был с женщиной! С тех пор как ты меня бросила!

Вопль черного лельдиса разносится по стоянке, огибает машины, отражается от стен и пола. Все вокруг замирает. Да уж! Признание почище, чем в женском сериале! Таксист смеется в кулак. Лейн поворачивает к нему звериный оскал – и шофер столбенеет с вытянутой физиономией.

Заря кричит что-то еще. Лейн отвечает, просит, ругается, возмущается. А я затихаю в руках Вела. Он отпускает, позволяет повернуться, придерживая за талию, словно боится, что сбегу, все-таки не дослушаю.

И вдруг говорит прямо в лицо:

– Это глупо, Лея. И вообще люди не верят в любовь с первого взгляда. Но у лельдисов и других оборотней так. Увидел – и все, ты больше себе не принадлежишь. Лея, прости меня. За то, что напугал, подорвал доверие, сделал неприятное.

Боль в зеленых глазах, желание, вздрагивающие губы, горячие руки, прерывистое дыхание… Я прижимаюсь к Велу и молчу, пропитываясь его волнением, жаром. Белый лельдис каменеет – абсолютно и весь, дышит натужно, часто-часто и молчит, прижимая сильнее.