Поиграй со мной

Я думаю, она все равно могла бы, но вместо того, чтобы сказать это, я смеюсь. Это звучит намного пронзительнее, чем мне бы хотелось.

Адам прочищает горло, не сводя глаз с пустой сцены.

— Все в порядке?

— С моим отцом? Да. Он собирается снова начать проходить собеседования, и моя мама помогала ему с резюме перед моим отъездом.

— Хорошо. Я рад. А с ней? — он не называет ее имени. Ему и не нужно. — Она позвонила мне сегодня утром. Спросила, знаю ли я, где ты, потому что вы поссорились, и она пошла к тебе, чтобы попытаться поговорить с тобой, но тебя там не было. Я не должен был говорить ей, Гаррет, поэтому я этого не сделал, но ты должен. Она либо часть твоей жизни, либо нет. Ты не можешь просить ее впустить тебя, а потом не делать того же для нее, особенно когда это влияет на ваши отношения. У тебя есть полное право расстраиваться из-за всего, что случилось с твоим отцом, из-за того, что она сказала, хотя я сомневаюсь, что она имела это в виду… но ты не должен отворачиваться от нее. Ты умнее этого, — его глаза перемещаются в бок, встречаясь с моими. — Ты здесь, так что, я полагаю, это означает, что ты собираешься быть честным с ней.

— Да, папа, — ворчу я.

Его губы кривятся.

— Заставь меня гордиться тобой, сынок.

В зале становится тихо, единственный прожектор освещает сцену.

Картер наклоняется вперед, пристально глядя на всех в ряду.

— Тс-с!

— Никто не говорил ничего… — Джексон закрывает рот, затем притворяется, что застегивает его, широко раскрыв глаза от свирепого выражения лица Картера.

Мой взгляд падает на высокий предмет, лежащий на полу между ним и Оливией, и я закрываю лицо руками.

— У него есть гребаный штатив и видеокамера? Неужели он не знает, что мобильные телефоны теперь оснащены функцией видеосъемки?

Адам посмеивается.

— Он гордый брат.

И правда, гордится. На каждом шоу он сидит, аплодируя вполсилы в конце каждого номера, затем листает программу и объявляет, сколько песен осталось до выступления Дженни. Это самая последняя песня, поэтому, когда мы наконец добираемся до её выхода, и Картер наклоняется вперед, чтобы с важным видом открыть свой большой рот, весь наш ряд и даже те, кто сидит позади нас, хором шепчут: «Теперь очередь Дженни».

Но я не виню его за гордость. Как только занавес поднимается, Дженни автоматически становится самым великолепным человеком, который ступал на эту сцену сегодня вечером.

Окутанная малиновым шелком, лентами и шифоном, она выглядит словно воплощение совершенства. Волны шоколадных локонов ниспадают на её плечи, и каждый дюйм её тела буквально излучает сияние.

Она поднимает голову, демонстрируя помаду глубокого оттенка, которая подходит к ее платью, и печаль, застывшая в ее глазах, потрясает меня до глубины души, когда она смотрит на аудиторию.

Эти бледно-голубые глаза медленно обводят толпу, вверх и вниз по рядам, как будто они заносят в каталог каждого посетителя.

Или ищут кого-нибудь.

Потому что, когда её взгляд останавливается на мне, всё меняется. Морщины на её лице разглаживаются, плечи расслабляются, и она словно выпрямляется, становясь чуть выше. Печаль в её глазах исчезает, уступая место свету, когда начинает играть музыка. Знакомые аккорды её любимой песни заставляют меня улыбнуться, а на её губах медленно появляется улыбка. Это нежное начало вскоре превращается в ослепительный всплеск радости, озаряющий её лицо таким ярким счастьем, что она буквально начинает сиять.

Она всегда чертовски сияет.

Она — шедевр, когда оживает, позволяя музыке нести ее по сцене. Саймон отходит на второй план по сравнению с ней, недостойный быть частью ее шоу. Шоу принадлежит ей, и в этот момент мир тоже принадлежит ей. Если она хочет стать звездой, они станет. Если она хочет иметь собственную студию, она может ее получить. Нет ничего, чего бы не смогла сделать эта женщина, я уверен в этом.

Я настолько увлечен ею, что едва замечаю, как Картер снимает камеру со штатива и встает в проход с видеокамерой, записывая все выступление и покачивая головой.

Я настолько восхищен ею, что даже не задумываюсь о руке Саймона, обнимающей ее за талию, прежде чем он опускает ее. Его рука медленно скользит вверх по ее боку, пока музыка приближается к финалу.

Я настолько безумно одержим ею, что почти пропускаю выражение глаз Саймона, когда он притягивает ее к своей груди, пропускаю, как его рука касается ее подбородка, когда музыка стихает, как он берет ее лицо пальцами и чуть приподнимает его, заставляя посмотреть на себя.

Я почти пропускаю момент, когда их губы соприкасаются, как его рот накрывает её в жарком поцелуе перед их грандиозным финалом.

Но это не я целую ее.

ГЛАВА 33

ТАК ЛИ ЭТО НА САМОМ ДЕЛЕ?

Рев толпы звенит в ушах, но мой гнев грохочет сильнее.

Опасный. Взрывоопасный. Смертельно разрушительный.

Мое сердце бешено колотится, стучит о грудную клетку так яростно, словно готово разорваться, пока я жду, когда закроется занавес.