Поиграй со мной

— Нет, нет, нет, нет. Стоп. Остановите музыку. — Михаил, наш тренер по танцам, прячет лицо за пачкой бумаг в руке, пока студия наполняется тишиной. Закрыв глаза, он поднимает одну руку, ожидая, а я стою, уперев руки в бедра, пытаясь отдышаться. С тяжелым вздохом он широко разводит руками, разбрасывая при этом бумаги. — Что происходит? Что происходит? Я не зря называю вас моими бриллиантами. Вы рождены, чтобы танцевать вместе, и когда вы делаете это правильно, вы — хлопает — оба — снова хлопает — ослепляете — хлоп. — Я не знаю, что это было, но это было не ослепительно.

Михаил ожидает совершенства; это то, чего он всегда добивался. Он родился в России пятьдесят с лишним лет назад, он танцует с тех пор, как научился ходить, и на сцене профессионального уровня сорок два года из этого. Он волшебный и пугающий одновременно, как мифическое существо, а когда он проходит по залу, все голоса замолкают. Большинство людей остаются в его благосклонности, просто держа рот на замке и делая то, что он говорят. Я одна из немногих, кому время от времени удается воздействовать на него своим обаянием, но сработает ли это — вопрос открытый, и я никогда не узнаю ответа, пока не приложу все усилия.

— Дженни, твоя лодыжка выглядит великолепно, но ты затекла. Ты как… — Он поднимает руки, неловко размахивая ими. — Как чертова марионетка. Это ужасно, совершенно ужасно. Такое ощущение, что тебе некомфортно с Саймоном.

Так и есть.

Он барабанит пальцами по поджатым губам, затем пожимает плечами.

— Нам следует увеличить количество часов на этой неделе? Может, вы двое сможете забронировать студию и поработать во внеурочное время.

— Я думаю, это отличная идея, Мик, — с готовностью предлагает Саймон.

— Э-э, нет. — Упс, я произнесла это вслух? — Просто сегодня чувствую себя не очень. — Кладу руку на живот, и корчу недовольную гримасу. — Вчера вечером зашла в одно сомнительное суши-заведение и…

Михаил поднимает руку.

— Это был «суши-рай»? В Мэйнленде? Клянусь, это худшее место. — Он дважды хлопает в ладоши. — Больше ничего не говори. Давайте закончим пораньше. Дженни, иди домой, выпей воды и пораньше ляг спать. Отдохни, хорошо? Позволь кому-нибудь другому сделать всю работу сегодня вечером.

— Могу я записать это? — Я шучу, затем отмахиваюсь от собственного смеха, увидев выражение его лица. Сегодня не тот день. Хотя Гаррет бы посмеялся. Вероятно, я все равно смогу убедить его выполнить всю работу. Ему нравится иметь полный список дел. Я собираю свои вещи, прежде чем Саймон успевает сказать что-нибудь, отчего мне захочется дать ему коленом по яйцам, и машу через плечо. — Хорошего вечера!

Мы заканчиваем на полчаса раньше, поэтому я пишу Гарретту, сообщая, что приеду на автобусе. Я получаю фотографию фасада здания через мокрое лобовое стекло и подпись «уже здесь», поэтому я направляюсь прямиком туда, игнорируя свое имя, когда Саймон выкрикивает его.

Снег тяжелый и мокрый, из тех, что тает и превращается в слякоть, как только падает на землю. Мои ноги скользят по нему, когда я направляюсь к машине Гаррета, и я закатываю глаза, когда Саймон выскакивает из дверей позади меня.

— Дженни! Ну же! Ты не можешь меня игнорировать!

— Знаешь, когда люди говорят мне, что я не могу что-то сделать, это только заставляет меня хотеть делать это усерднее. — Я поворачиваюсь и тычу его пальцем в грудь. — Я собираюсь игнорировать тебя до конца твоих дней, придурок.

— Да ладно! Твоей лодыжке уже лучше. Необратимых повреждений нет.

— Да, слава богу, я не сломала лодыжку окончательно, когда убегала от тебя. Мне удалось не только избежать серьезных повреждений, которые могли бы поставить под угрозу все, над чем я так усердно работала всю свою жизнь, но и избежать венерического заболевания!

Саймон закатывает глаза.

— Не преувеличивай. Я чист, и тебе не нужно было убегать.

— Правда? Нет, похоже, не сработало. Или этого слова просто нет в твоем словаре? — Я отворачиваюсь и продолжаю свой путь по снегу. Земля скользкая и мокрая, у моих уггов нулевое сцепление с дорогой, и я почти ничего не вижу.

— Послушай, Дженни, прости меня. Я думал, тебе это нравится. Ты всегда флиртуешь со мной. Может, перестанешь посылать мне противоречивые сигналы.

Каждый мускул в моем теле напрягается, удерживая меня на месте.

— Прошу прощения? — Смиренно спрашиваю я, делая один шаг к нему, затем другой. Еще один, когда он отступает, и на моем четвертом, предположительно угрожающем, шаге в его сторону мой ботинок скользит по серой жиже, ноги разъезжаются. Я начинаю падать назад после неудачной попытки восстановить равновесие, хватаясь за воздух. Я злюсь не из-за слякоти, в которой окажусь, а из-за того, что больше не вижу страха в глазах Саймона.