Поиграли и хватит

— Конечно, я рассказал следователю об этом телефонном звонке. Не упомянул только о «девушке-дэтэктиве» по имени Таня. Сам не знаю, почему я это скрыл. Наверное, вспомнил слова Александра, что вы хороший человек и сможете помочь.

Грустная улыбка, оказывается, шла к этому лицу ничуть не меньше, чем «охмурительная» или высокомерная усмешка.

— Когда меня наконец отпустили, я позвонил нескольким своим знакомым — у меня есть знакомые среди юристов — и без особого труда навел справки о вас, Танечка. Я полагал, что «девушек-дэтэктивов» в Тарасове не так уж много, и оказался прав. Тем более что у меня еще было и ваше имя. Через полчаса уже знал все, что мне было нужно, и набирал ваш номер.

— Вы хотя бы догадались набрать его не из своей квартиры? — внезапно испугалась я.

— Догадался, догадался… — В зеленых глазах опять мелькнуло снисходительное выражение. — Я и знакомым своим звонил из автомата. Так что любому, кто заинтересуется нашим знакомством, мы сможем сказать, что вы впервые услышали об Александре Ренуа от меня.

— Но другие ребята могли рассказать в милиции, что вчера в поезде Саша полтора часа болтал тет-а-тет с какой-то девушкой.

— Нет, они ничего не сказали о девушке в поезде. Никто из них просто не придал этому никакого значения: они же до сих пор понятия не имеют, кто вы такая. Теперь, конечно, узнают, но я предупрежу их, чтобы молчали про поезд.

Заметив страстный взгляд, которым я давно уже пожирала персики, Рэй решительно пододвинул их ко мне:

— Вот как все это было, Таня. Не вините бедного Александра: он вас не выдал. Ну, почти… Но если бы не это «почти», то мы бы не встретились с вами, правда? — Мой почти клиент продолжал менять улыбки как перчатки. — О, Иисус… Как подумаю, что я мог быть грубым с ним… Всего за несколько минут до его смерти, быть может… Это ужасно, Таня!

— А вы были с ним грубым?

— Да нет… Надеюсь, что не очень. Я понял: ему бесполезно читать мораль. Сказал, чтобы он успокоился и сейчас же шел спать. Утром, как только проснусь, зайду к нему, и мы все обсудим. Утро вечера… умнее — кажется, так звучит русская поговорка?

— Утро вечера мудренее, — машинально поправила я.

— О да, конечно. Спасибо, Танечка. «Утро вечера мудренее», конечно! Примерно так я ему и сказал, только по-английски.

Еще одно совпадение. Похоже, мы с Рэем сегодня ночью говорили Саше Ренуа одно и то же. Только он не послушал нас. Или… или в этот поздний час от бедняги больше ничего не зависело: убийца уже «включил счетчик»…

— Вы разве говорили с Сашей не на своем родном языке? — не знаю зачем спросила я.

— «Родном»? — Рэй искренне удивился. — Вы имеете в виду язык нашей страны? О, Танечка, сразу видно, что вы очень плохо представляете себе Африку. Есть, конечно, язык коренной народности, наряду с французским он является государственным. Ренуа и, например, Роджер Адриамануни знают его хорошо — они из одной провинции. И он для них родной. А вот я, Таня, почти совсем его не знаю, хоть и родился на том же самом острове. Правда, в столичном пригороде. С Александром мы всегда разговаривали или по-английски, или по-русски: французский он знал слабовато, хоть фамилия у него и французская. Видите, Танечка: Африка — странная земля! Загадочная…

Лионовски потянулся к бутылочке.

— Вижу, вижу. Вот, например, вы, Рэй: фамилия у вас польская, но вы, признаться, мало похожи на поляка… Вся странность и загадочность Африки — на вашем лице!

Разливая коньяк по рюмкам, он качал головой в полном согласии:

— Вы правы, Танечка. Тысячу раз правы! Это верно: я похож на самого дьявола. И не удивлюсь, если он действительно был среди моих предков — так запутались и переплелись мои корни! Прадед со стороны отца, кажется, действительно был поляком. А меня — можете такое представить? — в детстве воспитывал настоящий француз— гувернер… Боюсь только, я не научился у него хорошим манерам, Таня!

Рэй погасил одну из своих улыбок — загадочную, как сама Африка.

— Если у вас будет желание, дэтэктив, я вам расскажу увлекательную историю моей жизни… когда-нибудь потом. А сейчас — предлагаю выпить за настоящих друзей. Я убедился, Танечка: это единственное, что имеет цену и о чем стоит сожалеть!

Его хрустальная рюмка с печальным звоном коснулась моей. Что тут добавишь? Мы молча выпили, а затем я перевела разговор на нашего общего, хоть и неведомого пока, врага.

— Рэй, ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос. Только искренне, хорошо?

— Конечно, Таня. Спрашивайте.

— Допускаете вы хоть малую возможность того, что Саша Ренуа сам лишил себя жизни, без постороннего вмешательства? Вот вы сказали недавно: «…если там вообще был убийца».

— Я так сказал?! — Искренние зеленые глаза расширились.

— Сказали. С памятью у меня все в порядке. Так что это — просто слова или настоящее сомнение? Вы давно знаете Ренуа, называете своим другом. Мог ли он, как говорится, сорваться с тормозов, накачаться наркотой и в состоянии транса шагнуть в открытое окно? Мог или нет?