Пойманная Менасом

— Потому что я все испортил, — признался Менас и осторожно шагнул вперед. — Я не должен был следовать обычаям в скреплении брака. Мне стоило поступить иначе, — он шумно выдохнул и запустил пятерню в волосы. — Мы можем просто…мы можем взять тайм-аут?

Выражение глаз Наи смягчилось, и поднятые кулаки, готовые к атаке, медленно опустились.

— Хорошо.

— Спасибо.

— Какого черта ты носишь с собой носок? — она указала на его руку.

— Я пришел к тебе предложить перемирие, — застенчиво улыбнулся Менас и взглянул на белый носок. — У меня в квартире из белых вещей был только он.

— Перемирие? — на ее красивом лице отразилось изумление. — Почему?

— Потому что не так все должно быть, Ная. Я не хочу воевать с тобой. Это последнее, что мне нужно.

— Тогда чего ты хочешь от меня, Менас? — она тяжело сглотнула.

— Я хочу… — он помедлил, подбирая слова, — …я хочу жену и семью. Хочу, чтобы ты, Ная, встречала меня, когда я вечером прихожу с работы. Последние двадцать четыре года своей жизни я обучался, сражался, снова обучался и пытался не погибнуть. Я заработал право на некоторый комфорт и немного счастья. Вот чего я хочу, и хочу с тобой. Позволь мне сделать тебя счастливой.

Ная придвинулась к нему, и ее некогда подозрительный взгляд потеплел. Теперь она смотрела на Менаса с печалью в темных глазах.

— Менас, так счастья не добьешься. Люди в отношениях должны быть счастливы сами по себе, прежде чем станут счастливы вместе, — она замялась. — Менас, ты счастлив?

— Да, — честно ответил он.

— Но?

— Но я одинок, — признался Менас, открыв ей свою тайну. — Ты была счастлива в Конноре?

— По большей части, — подтвердила Ная.

— Но?

— Но жизнь на Каликсе тяжелая, — ответила она.

— Ная, я могу обеспечить тебе благополучную и легкую жизнь, — ухватился за соломинку Менас. — Тебе никогда не придется голодать. Тебе никогда не будет холодно. У тебя появится доступ к медицине и технологиям. Ты никогда не будешь одинока. Я позабочусь о тебе.

— Почему?

— Потому что иметь жену бесценно. Одна из причин, вдохновлявших меня бороться все эти годы. Владеть тобой — мое вознаграждение.

— Я не хочу быть твоей собственностью, — напряженно и раздраженно ответила Ная, и Менас понял ее расстройство терминологией.

— Ная, законы есть законы. Я владею тобой, но ты не становишься моей собственностью. Они лишь говорят, что я за тебя в ответе. Я никогда не буду относиться к тебе иначе.

— Да, разумеется.

— Не буду, — настоял Менас.

— Менас, ты мной владеешь. Мы не равны.

— На бумаге, — возразил он. — В реальной жизни все иначе. Не думай о себе, как о моей собственности. Скорее, как о моем партнере.

— О твоем партнере? — в неверии повторила Ная. — Ты сейчас сказал, что владеть мной бесценно. Как мы можем быть партнерами, если ты — мой владелец?

— Я хочу быть твоим господином, когда мы находимся здесь или в моей, вернее, нашей спальне. В остальное время мы будем равны.

— Я не понимаю тебя, Менас, — покачала головой Ная, потерев щеку. — Твои слова кажутся мне бессмыслицей.

— Потому что мы произошли из двух совершенно разных миров, — окинув взглядом игровую комнату, Менас искал способ объяснить. Заметив, что Ная потерла плечи, он расстегнул форменную рубашку и скинул с плеч. — Вот. Возьми. Тебе холодно.

Еще мгновение Ная недоверчиво смотрела на рубашку, прежде чем все-таки приняла ее.

— Не думай, что получил какие-то преимущества.

— Уж поверь мне, Ная, — тихо рассмеялся Менас, — я начинаю осознавать, сколько сил мне придется приложить, чтобы завоевать твое доверие.

— Желаю удачи, — сварливо пробурчала она, одеваясь. — Придаток у тебя между ног автоматически занес тебя в список говнюков.

— Могли бы мы говорить немного культурней? — скривился он.

— У тебя какие-то проблемы с ругательствами?

— Да.

— Но ведь ты солдат. Вроде как бесчувственная машина для убийства. Ты выследил меня, словно кролика, и притащил на свое судно в качестве трофея. Теперь я должна поверить, что холодному человеку, способному провернуть такое, не нравится слышать слово «говно»?

От ее описания Менас скрипнул зубами.

— Я не бездушная машина для убийства. Каждая отнятая мною жизнь до сих пор на моей совести, — он ткнул себя пальцем в грудь. — Я каждый день несу на своих плечах ужас войны. Это не какая-то игра для меня, Ная.

— Извини, — она закончила застегивать рубашку, и от смущения у нее раскраснелись щеки. — Я не должна была это говорить.

— Ничего страшного. Забудь, — со вздохом отмахнулся Менас. — Я уверен, что ты большую часть жизни слушала ужасные домыслы о моем народе.

— И до сих пор большинство из них оказывались правдой, — кивнула Ная.

Проследив за ее взглядом, он осмотрел стену с орудиями.

— Это не камера пыток, а игровая комната, — пояснил Менас, вспомнив раннее заявление Наи.

— Игровая? — рассмеялась она. — Похоже, в наших культурах эти слова имеют разное значение. В игровой комнате дети хранят свои игрушки.

— Ну, это игровая комната для взрослых. И здесь хранятся наши игрушки.