Пойманное солнце

Между тем наступил полдень. Автобус должен был вот-вот возвратиться из Понда. Я с нетерпением ожидал его — мне уже хотелось уехать. Мне послышалось, что автобус подходит, однако это оказался всего лишь грузовик, который трясся по проселочной дороге. А сова на башне святого Августина еще и не крикнула. Напротив собора расположился храм Иисуса: все его сооружения стояли здесь друг против друга на покинутой земле, а между ними зияла пустота, находившаяся вне времени.

Сколько они еще простоят? Умрут последние очевидцы, и лишь слова смогут поведать о городе на Мандави, который в пору своего расцвета назывался Римом Востока. К счастью, книги прочнее камня, стихи великого португальского поэта Луиша ди Камоэнса^{51}, воспевшего Гоа в своих известных «Лузиадах», более долговечны, чем памятники и церкви.

«Что за прекрасные пальмы вижу я на острове Гоа!» — воскликнул он, впервые посетив Гоа в 1563 году. Поэт был человеком бурных страстей. Он родился в 1524 году в семье португальских аристократов. Учился в Коимбре, получил прекрасное классическое образование и в юности написал для своей возлюбленной первые любовные песни, которые еще хранили следы влияния великих итальянцев.

Благосклонность португальской королевы и любовь к придворной даме, которая, кажется, отвечала поэту взаимностью, побудили его создать беззаботную «Книгу песен». Однако по своей натуре он не был придворным и не мог молчать, если ощущал несправедливое отношение к себе. В конце концов поэту отказали от двора, и вдали от любимой он писал полные тоски элегии и сонеты.

Камоэнс поехал в Африку. В боях там он потерял правый глаз. Ему разрешили вернуться ко двору в Лиссабон. Пребывание поэта в столице закончилось после спора с придворным чиновником тюремным заключением на один год. В заточении он работал над большим эпосом «Лузиады», в котором, воскрешая эпизоды из греческой мифологии, иносказательно описал историю Португалии, и прежде всего прославил путешествие Васко да Гамы вокруг Африки и высадку португальцев на побережье Индии.

После освобождения Луиш ди Камоэнс покинул Португалию и в 1553 году простым солдатом поехал в Гоа. Самое ценное, что он привез туда с собой, были первые песни «Лузиад». Гоа вызвало у него искреннее восхищение Двухлетнее пребывание в столице на Мандави, вероятно, побудило поэта к плодотворной деятельности. Желая познакомиться также и с другими португальскими владениями, он поехал по приглашению в Макао, где в течение двух лет занимал должность чиновника. Но потом за какую-то провинность его вернули в Гоа. Во время морского путешествия Камоэнс в устье Меконга потерпел кораблекрушение и потерял все, что имел. К счастью, ему удалось спасти черновики «Лузиад».

Дальнейшая судьба поэта переменчива. Его обвиняют в растрате, но это оказывается клеветой; он находит выгодную работу, доходы от которой тратит щедрой рукой; попадает в долговую тюрьму; принимает участие еще в одном военном походе и завершает, наконец, свой большой эпос из 16 песен и 11 008 строф, в котором нарисована яркая картина природы и жизни в португальских владениях.

Воздвигнутый недавно памятник Луишу ди Камоэнсу стоит в саду собора Старого Гоа и обращен лицом к храму Иисуса. Гоанцы считают его своим. Статую португальского диктатора Салазара они сбросили в Мандави, а португальскому поэту поставили памятник в Старом Гоа. Это был человек, умевший любить и ненавидеть и проживший полную жизнь. Он приехал в Гоа не как миссионер или купец в поисках Христа или пряностей, он не был ни ловцом душ, ни торговцем, а хотел лишь узнать страну и людей и постараться их понять.

Мною овладело нетерпение. Очарование прошло. Время мчится, и завтра уже настанет другой день. Что мне в том, что я стою на исторической земле! История — повсюду, но прежде всего там, где толпы людей. Город мертв, и примечательно в нем то, что его уничтожило не землетрясение и не огонь. Он умер медленной смертью. Когда голландцы захватили в свои руки торговлю в Индийском океане, город потерял свое значение. Постепенно он обезлюдел, и столицей Гоа стал Панаджи.

Я слышу шум мотора издалека. Может, это автобус, который, собственно, давно должен вернуться. Наконец прозвучал обещанный крик совы, но меня он уже не тронул. Я вижу автобус и радуюсь предстоящей поездке вдоль Мандави в Панаджи.

На Алтинхо

Проснувшись на следующее утро, я, отбросив москитную сетку, услышал колокольный звон, который сразу же перенес меня в детство: субботнее утро, крошечная комнатка рядом с квартирой бабушки и дедушки! Колокола звонят на башне церкви святого Пазла, которая видна из прихожей, а в окно светит утреннее солнце! Но воспоминание померкло, как только я выключил фен.

Я выхожу на балкон и наблюдаю привычную картину, которая благодаря колокольному звону становится мне еще более близкой. Солнце блестит на воде, оба без устали работающих парома встречаются посередине реки. Мандави кажется мне живым существом, я бы мог с ней беседовать. На небе даже виднеется несколько белых облаков.