Пойманные под стеклом

Старуха — извергнутая, поосторожней с ней. И заберите у них аппараты для дыхания, какие бы они не использовали. Я хотела бы контролировать потребление кислорода. Скажите Зонгу откачать небольшое количество кислорода из клеток.

И как будто услышав слова Петры, Зонг появляется прямо рядом с ней.

— Какое количество? — спрашивает он.

— Не такое высокое. Не больше двадцати. Они привыкнут к этому.

— Пожалуйста, не обращайтесь с ними как с пленниками. Клетка действительно не нужна, — умоляю я. Хотя, вероятно, Мод закалена, но я думаю о Беа. — Правда, мы можем доверять им.

Я уверена в этом.

— Итак, ты уверена в этом? Прости Алина, но твое мнение больше не играет никакой роли здесь. Ты натворила довольно много вещей в последнее время, — Петра кладет руку на голову Джаз. — Пойдешь с Роксаной и Леви, моя сладкая? Отнимите у пленников оружие и продовольствие. И не давайте им ничего есть.

Джаз пританцовывает босиком к двери бункера, как будто она идет в парк, чтобы поиграть, а Роксана и Леви — ее телохранители.

— Пожалуйста, Петра. Этого правда не нужно. Действительно, они ничем нам не угрожают, — пробую я снова, но безрезультатно. Я знаю Петру достаточно хорошо, чтобы понять, что ее деревья на первом месте.

А затем она просто уходит и оставляет меня стоять.

— Слушайте все! — обращается она к людям в бункере. — Теперь вы можете подняться наверх к вашим обязанностям. Однако, будьте готовы в любой момент вернуться в укрытие.

— И что мне теперь делать? — спрашиваю я, пока бегу вслед за Петрой.

— Ты? — голос Петры становится тихим бормотанием. Она отряхивает свое пальто. — Ты проведешь остаток дня в тире и потренируешься.

— И для чего я тренируюсь?

— Очевидно, у тебя достаточно пороха в пороховницах, чтобы развязать войну, Алина Мун.

Теперь докажи, что у тебя есть смелость, чтобы бороться, черт возьми. И подготовься соответственно.

Беа

Дориан как раз показывает нам комнаты для сна, когда кто-то скручивает меня сзади.

Прежде чем я успеваю возразить или освободиться, маску стягивают с лица, и я в панике пытаюсь вздохнуть. Несколько лестничных пролетов вниз и, наконец, я оказываюсь в помещении без окон с бетонными стенами.

Вскоре после меня в камеру попадает Мод, с ней поступили еще хуже: завязали глаза, связали руки и ноги толстой веревкой.

Дверь захлопывается и сразу становится темно, только слабое желтоватое мерцание проникает через щель под дверью.

В комнате слишком мало кислорода. Только на четвереньках у меня получается добраться до Мод, которая забилась в угол.

У меня так кружится голова, что мне кажется, что в любой момент меня может стошнить.

— Мод, — говорю я мягко и снимаю с ее глаз повязку, но тут же снаружи гремит голос: — Не прикасайся к Извергнутой!

В двери есть отверстие, неверное, чтобы передавать еду, и в нем показывается очертание головы.

— Тогда дайте ей кислород. Или разрешите мне по крайней мере снять кляп. Она же — старая женщина.

Через некоторое время снова появляется голос: — Окей, но если она начнет выть, мы войдем и заставим ее замолчать.

Отверстие закрывается. Я вытаскиваю кляп, и Мод дышит так глубоко, как только может.

— Почему вы просто не оставили меня там в тоннеле метро? — спрашивает она. Ее голос звучит твердо и зло, как будто я сделала неправильно, когда спасла ее.

— Мод, не говори так, это ужасно. Ты не умрешь. Я не оставлю это так, — уговариваю я ее, несмотря на то, что моя возможность ее спасти практически равна нулю. — Ты думаешь, что с Алиной что-то случилось?

Мод вжимает кулаки в пол. — Алина обманула нас. Она — ПРЕДАТЕЛЬНИЦА! — кричит она.

— Шшшш… иначе они придут и сделают тебе больно, — предупреждаю я и сжимаю ее руку.

Возможно, она права насчет Алины. Она, кажется, осознавала свою вину, когда так внезапно ушла.

Клетка, кажется, раньше была обычным переделанным чуланом: нет ни туалета, на кровати или стула, на который можно было бы сесть.

Поэтому я сажусь на пол, скрещиваю ноги, прислонившись спиной к холодной голой бетонной стене. Мод стонет и кладет голову мне на плечо.

— Ты думаешь парень справился? — спрашивает она. — Он выглядел довольно сильным, и довольно неплохим. Наверное, он справился, может быть.

— Я любила его, — признаюсь я. Но она, кажется, уже знает об этом. — Не знаю, почему любила его. Он был моим лучшим другом. И я знаю, что я ему тоже нравилась. Только это не так. Он так часто обнимал меня, и я всегда надеялась, что для него это что-то значит. А затем он отпускал меня, улыбался и говорил со мной так небрежно и весело, как всегда говорил пока.

Каждый день не понимая этого он разбивал мне сердце.

— Некоторые люди созданы для того, чтобы делать именно это, — отвечает Мод.

— Что делать?

— Большинство людей созданы для того, чтобы разбивать нам сердце, — на полу рядом со мной что-то лежит, на ощупь как сломанная сережка. Я поднимаю ее и кручу в руке.

— Я скучаю по нему.

— Ты будешь скучать по нему всю жизнь, Беа.

— Я хочу домой. Мои родители очень волнуются. Они так много работают и постоянно болеют.