Пойманные сном

- Ладно, возьмём за аксиому, что вы уже большие и очень умные, а значит, вам бояться нечего, - сказал Лёхин. - Поэтому вам задание: я сейчас пройдусь до городских ворот, а вы здесь посидите, посторожите. Надеюсь, хоть одного человека найду и приведу на помощь.

Вообще-то он надеялся найти и привести определённого человека - Ксандра.

И пошёл. А поскольку путь его исчислялся временем на пять минут туда и пять минут обратно, то волей-неволей он начал думать не о конкретном, а вообще. Здесь, неподалёку от человека, который наколдовал пакости сразу двум городам, естественно, все мысли были только о нём. Колдовство на целую толпу наверняка требует большого расхода сил, а может, и средств. С какой же целью колдун терроризирует Камень-город змеями-убийцами? Чего он хочет, запугав и загнав горожан на крыши домов?

Ворота. Знакомая дверца рядом со знакомой привратницкой. Сейчас Лёхин постучит, и сиплый голос подозрительно просипит: "Ктой-то шляется в такую рань?" А потом глянет в смотровую щель и благосклонно скажет: "А, свой! Заходь, свой!"

Сердце забилось чаще, когда Лёхин взялся за широкое дверное кольцо и тихонько (а чего грохотать? Караулка - вот она. В неё любой звук от двери отдаётся) стукнул им о металлический щит.

В полной тишине (а ведь в Камень-городе и впрямь раннее утро!) негромкий стук прогремел оглушительно. Лёхин даже пригнулся, ожидая ругани из привратницкой. Но догудело эхо - в воздухе и призрачным отзвуком в напряжённых ушах, и снова установилась тишина, такая плотная, что Лёхин сглотнул, подозревая, что уши заложило.

Выждав ещё немного, он огляделся. По обе стороны от ворот - тупики от расширившегося каменного коридора. Что ж, кажется, Каменный город не захотел полностью показываться пришельцу из иного мира.

Лёхин вернулся к волкам и Шишикам, на ходу составив план действий на ближайшие полчаса: отвести волков метров на десять к воротам, донести до них мешки с хлебом, на те же метров десять оттащить ребят, потом опять к воротам должны приблизиться волки, и только за ними - приедет (силами Лёхина) волокуша со спящими. На большее расстояние, чем десять метров, Лёхин не хотел отсылать волков: на всякий случай они должны быть рядом, в пределах видимости. А что он будет делать у ворот, когда всё это хозяйство постепенно доставит туда, - придумает после.

Он легонько свистнул волкам и дошёл до места, которое наметил для первой стоянки. Белые звери подчинились его команде и легли. Лёхин бросил на них последний взгляд и хотел повернуть назад.

Две "помпошки" стремительными шариками согласно слетели с волчьих морд, подпрыгнули, шлёпнувшись на плиты, и выстрелили в Лёхина. Немного удивлённый, он сначала смотрел, как они карабкаются по его плащу, а затем подставил ладонь, полагая, что с неё они переберутся ему на плечи. А вот шиш тебе с маслом, а не Шишик на плече! Обе "помпошки" свесились, едва не подпрыгивая, с ладони, держась за его большой палец, и стали вести себя весьма оригинально: сначала глазища вылупились на каменные плиты дороги, на тот участок с поворотом, где упали заснувшие Павел и Леонид, а потом глаза поехали на затылок, чуть не на четверть объёма "помпошек", и принялись старательно сверлить взглядами хозяина.

- Что вы увидели? - поинтересовался Лёхин и попробовал проследить направление из взглядов, переведя уровень зрения на самый тонкий.

Аж сердце захолонуло. Из-за памятного поворота выскочила толпа кикиморок и, всплёскивая суховатыми ручками и наперебой кудахча, понеслась к человеку. Он только рот открыл спросить, что случилось, как толпа обежала его и помчалась с тем же галдёжем за тот же угол.

Он чуть Шишиков не уронил, ошарашенно глядя им вслед.

Но не успели все кикиморки скрыться за углом, как последняя оглянулась на бегу и резко затормозила, визгливо и в явной панике раскудахтавшись. Лёхин и глазом моргнуть не успел, как вся орава вновь налетела на него, истоптав в пыль куриными лапами его щегольские когда-то сапоги. Уже перепуганный, он понял, что только сапоги и спасают его от костлявых кулачишек, которыми бабульки ощутимо лупили его ниже колена. Основная толпа сзади упёрлась в его ноги ручонками и с воплем, который легко переводился как "Раз, два - взяли!", чуть не свалила его.

- Бабулечки, я ж задавлю вас! - в отчаянии возопил Лёхин. - Да понял я, понял, что куда-то идти нужно! Ведите! Только не толкайтесь!

Кикиморки отпрянули и, раскрыв вытянутые, словно клювы, рты, в глубоком молчании воззрились на него, как на дурачка, который неожиданно изрёк мудрое слово. Затем две из них (одну узнал по красному платочку - разговаривала с Елисеем) попереглядывались и, важно, широко перебирая прямыми в коленке лапами, прошествовали за угол. Всю торжественность момента испортила та самая, в платочке. Она внезапно высунулась из-за угла и недовольно сказала: "Ко-о?"

- Иду-иду! - торопливо откликнулся Лёхин, почти бегом и в самом деле поспешая за ринувшейся к углу толпой.