Пойманные в city

Люська решительно тряхнула головой. И в самом деле, чего ходить вокруг да около…

— Хорошо, ставлю вопрос по-другому: Дима, мы с тобой будем заниматься любовью?

Договаривая последние слова, она все-таки покраснела, но взгляда не отвела. Дима просиял.

— Ура, свершилось! Люсь, а теперь ответь мне так же откровенно — ты сама хочешь этого или просто идешь у меня на поводу?

Она снова прямо взглянула ему в глаза.

— Дим… если честно… то очень хочу.

— Я тебя обожаю! — он снова порывисто притянул ее к себе и уже привычно нашел губами ее губы. Она доверчиво прижалась к нему, и руки ее поначалу робко, а затем все более уверенно исследовали его спину, плечи, грудь… От него восхитительно пахло, и у нее слегка кружилась голова. Хотелось только одного — не разжимать объятий никогда, чтобы чувствовать на своей коже его горячее дыхание и слышать биение его сердца.

…В полудреме сквозь ресницы она наблюдала, как Дима ходит по спальне, одеваясь и стараясь производить как можно меньше шума при этом. Уже стемнело, и он зажег ночную лампу. Свет был ненавязчивым и мягким. Не хотелось шевелиться, во всем теле была приятная расслабленность и легкость. Напряжение, не отпускавшее ее столько долгих месяцев, наконец схлынуло — она ощущала полное умиротворение и тихую радость. Дима присел на кровать и осторожно погладил Люську по волосам, думая, что она спит. Она широко открыла глаза, показывая, что он заблуждается.

— Хотел написать записку, но, раз уж ты все равно проснулась… Мне пора ехать на концерт, — сообщил он. — А ты отдыхай, не волнуйся ни о чем. Я тебя закрою снаружи, не вставай. Вернусь через несколько часов.

Она рывком села на постели, натянув одеяло до подбородка.

— А может, я домой поеду?

— Вот еще, глупости, — отозвался Дима. — На ночь глядя? Нет уж, дорогая, останешься сегодня у меня.

В его голосе по отношению к ней появились новые нотки — хозяйские, но Люське это было даже приятно.

— Если проголодаешься, найдешь все в холодильнике. В крайнем случае, звони. Постараюсь не задерживаться… Не скучай тут, хорошо? Можешь посмотреть фильм какой-нибудь, книжку почитать, — он наклонился, чтобы поцеловать ее. — Или хочешь со мной поехать?

— Нет уж, спасибо, — отказалась она. — Мне сейчас не до светских вечеринок.

— Ну, тогда жди меня, — он взглянул на нее такими сияющими глазами, с такой неприкрытой нежностью, что у нее перехватило дыхание. — Будь умницей. Можешь постирать мои носки с трусами, они замочены в тазу в ванной… Шутка! — он весело расхохотался. Она показала ему язык.

— Я люблю тебя, — выдохнул он. Она отозвалась:

— Я тебя тоже…

Это было правдой. Теперь она понимала, что полюбила Диму довольно давно, просто старое чувство к Андрею мешало осознать это. Она цеплялась за свою прежнюю душевную привязанность, уже изжившую себя, но ей казалось, что та любовь все еще жива, потому что сердце болело. Однако это были всего лишь фантомные боли — ведь, когда у человека ампутируют руку или ногу, он все равно ощущает боль в этой уже не существующей части тела.

Дима поцеловал ее, затем еще раз поцеловал, затем, увлекшись, еще и еще… Люська, смеясь, едва ли не силой выпихнула его из дома со словами: «Если из-за меня ты опоздаешь на собственный концерт, твои фанатки меня четвертуют!» С нее окончательно слетел всякий сон. Она некоторое время самозабвенно кружилась по комнате, напевая. Затем, сообразив, как, должно быть, глупо это выглядит со стороны, смущенно рассмеялась.

Потом Люська решила позвонить домой и предупредить девчонок, что не придет сегодня ночевать. При мысли о возможном разговоре с Жанкой у нее испортилось было настроение, но она решила звонить не на домашний телефон, а на мобильный Алины, чтобы гарантированно избежать негативных эмоций.

Услышав новость, Алина совершенно по-детски радостно завизжала.

— Ну все, вы наконец-то с Димой! Как это здорово! Я знала, знала, что вы обязательно будете вместе, иначе и быть не могло, ах, как замечательно!!!

Люське немного смешно было слушать эти слегка наивные восторги, но в то же время и очень приятно.

— Ты его правда любишь? Прямо вот, по-настоящему, любишь? — счастливо вопрошала Алина, и Люська с удовольствием подтверждала: да, да, да…

— Ну, супер! — в этот радостный момент Алина на время превратилась в прежнюю, до-мусульманскую Алину, и ликовала как раньше, без всяких этих ее, ставших обычными теперь, «машАллах», «альхамдуллиЛах» и «субханАллах». Люська не осуждала ее за принятие ислама — не смела, но просто подруга стала немного чужой для нее, непонятной и незнакомой. Алина и имя-то себе при смене веры взяла новое, мусульманское, Фарида — в честь Феридэ, героини ее любимой книги «Птичка певчая». Но у Люськи не поворачивался язык называть ее так, хотя всем своим новым знакомым Алина представлялась теперь исключительно Фаридой.