Пойманные в city

— И вот еще… — Катя покопалась в сумке и вынула пару бананов. — Завтрак еще никто не отменял. А в обед тебе непременно надо съесть горячий суп. Нечего портить желудок этими жирными беляшами на прогорклом масле, отныне ты должна есть по утрам свежий рыночный творог и фрукты.

— Но это же, вероятно, был твой собственный завтрак, — виновато догадалась она. Катя беззаботно махнула рукой.

— А, ерунда! Я, во всяком случае, не беременна, денек перебьюсь, не сдохну. Так, Люсь, — она понизила голос, — это все-таки Ангел, да?

— Да он, он, — сдалась Люська. — Только между нами. И, к слову… даже Мише не говори о моем состоянии.

Катя вытаращила глаза:

— Да ты что!!! Сказала же, я — могила! Но… черт возьми, как круто!!! А про него вечно всякую фигню пишут в газетах, то про то, что он гей, то про то, что с какими-то силиконовыми моделями тусит в клубах… ой, прости, — тут же осеклась она, — ну что я несу, в самом деле… Как будто я не знаю, как «правдивы» наши СМИ. Даже у нас в редакции вечно вранье, ты сама же по Артуркиному указу придумываешь «красивые» заказные статьи…

— Ой, не надо о нем, — поморщилась Люська с досадой. Ей не хотелось сейчас задумываться на эту больную тему. Артурка и сегодня продолжал ее игнорировать. Люська не знала, как долго продлится его игнор, но постоянно чувствовала напряжение. Раньше ей казалось, что, избавившись от вездесущего Артуровского ока, от его идиотских заданий, она вздохнет свободнее. Оказалось, наоборот — ее очень давила та неопределенность, которая нависла над ней в редакции. Она ощущала ее всей кожей и чувствовала себя очень неуютно, все время ожидая, что вот-вот грянет гром.

— Как скажешь, — согласилась секретарша и тут же переключилась на другое:

— Ой, Люсь, а у меня последний Димин альбом есть. Это не будет большой наглостью, если я завтра принесу его тебе, а ты отдашь Диме при случае и попросишь автограф? Ну, типа там «Кате на память от Димы Ангела…» Или это слишком сложно?

Люська засмеялась.

— Не слишком. Хорошо, притаскивай диск завтра, я попрошу Диму на нем написать что-нибудь.

Врачица, у которой «рожает весь шоу-бизнес», оказалась дивной красоты восточной женщиной с волосами цвета воронова крыла, огромными бархатными глазами, бриллиантовой сережкой в носу и невероятно смешным для российского слуха именем Сушила Кумар. Однако, когда она заговорила с Люськой, та поразилась, насколько правильно — совершенно без акцента — докторша изъясняется по-русски.

— Вы индианка? — полюбопытствовала Люська, откровенно любуясь точеными чертами смуглой красавицы, хотя та явно была уже немолода. На вид ей было лет пятьдесят.

— Бенгалка, — ослепительно улыбнулась та. — Я из Бангладеш. Впрочем, для русских Индия и Бангладеш — это примерно одно и то же, тем более, что раньше это все было единым государством…

Люська сразу же почувствовала расположение к Сушиле и с легкостью доверилась ей. Та уложила девушку на кушетку и намазала ей живот прохладным гелем, чтобы сделать УЗИ, попутно задавая вопросы, но не официально, как врач, а словно задушевная подружка.

— Это твоя первая беременность? — осведомилась она. Люська кивнула. Вообще-то она не любила, когда ей начинали «тыкать» без спроса даже старшие, но из уст бенгалки это прозвучало не обидно, а напротив — располагающе.

— А сколько тебе лет?

— Двадцать пять.

— Нормально. Я первого в двадцать четыре родила, — поделилась Сушила.

— А сколько… у вас всего детей? — полюбопытствовала Люська. Сначала она хотела было спросить, сколько ей лет, но потом быстро перестроила фразу.

— Трое. Два сына и дочка. Сыновья в США живут, у них там своя клиника. А дочь в мединституте учится здесь, в Москве. Потом получит диплом и будет со мной работать.

Люська поняла, что Сушиле явно больше пятидесяти.

— Вы так хорошо говорите по-русски, — сделала она комплимент. Докторша звонко расхохоталась.

— Так мне этот язык родной! Я москвичка во втором поколении. Мои родители еще студентами здесь познакомились и поженились, так что я родилась уже в России.

— Родители — тоже врачи?

— Были, — кивнула Сушила с оттенком светлой грусти. — Оба уже умерли. Но у нас врачебная династия, да. Мой муж — довольно известный в Москве хирург.

Она уставилась в монитор, не отрывая датчика от Люськиного живота. Люська с тревогой вглядывалась в ее лицо, словно ожидая приговора.

— А вот и он, — Сушила довольно улыбнулась, — замечательный плод, срок примерно восемь недель, беременность маточная, сердечко бьется отлично!

Люська перевела дух. Сейчас, после официального медицинского подтверждения беременности, она наконец-то осознала реальность происходящего с ней.

— Сохранять будешь? — деловито спросила Сушила. Люська даже подпрыгнула на кушетке от возмущения, хотя всего два дня назад вовсе не была так уверена на этот счет.

— Конечно!!!

— На всякий случай уточняю. Пока у тебя наиболее благоприятный срок для прерывания…

— Нет, нет, нет! — Люська в ужасе замотала головой. — Я буду рожать.