Поймать балерину (СИ)

Помню, что я даже пошатнулась от упавшего на плечи осознания случившегося.Этот мерзавец, заманивший  в гримерку и чуть не надругавшийся надо мной, все-таки добился своего.Уничтожил. Просто уничтожил меня.Я решила никому ничего не доказывать больше.Смысла не было.Вышла из здания оперы и направилась прочь. Пришла домой и свалилась еще на неделю с болезнью.И, если быть совершенно откровенной, очень хотела просто умереть. Перестать существовать.

Мое падение, крушение надежд было настолько молниеносным, что даже в голове не могло уложиться. Буквально вчера у меня было все. Возможность танцевать в одной из лучший трупп мира, учиться у гениев балета, гастроли, слава, деньги, наконец…И буквально в секунду все исчезло.Это не было возвратом к исходной точке.Я превратилась не в ту девушку, что только приехала в Париж, полная надежд и амбиций, нет. У той девушки было будущее.У меня не было ничего.Даже средств для жизни не было.Возможность возвращения домой я не планировала, письмо отца, которое мне переслали из пансиона, было вполне однозначным. Он не хотел меня видеть и знать. Уехав незамужней с посторонним  мужчиной, я навсегда перестала быть его дочерью.Если бы мы поженились с Артуром, то еще был бы шанс, что отец примет нас. Хотя шепотки за спиной все равно преследовали бы, наверно, все время, если б мы остались жить в Руане.От одной мысли, что я могла все решить таким образом, просто выйти замуж на Артура, становилось тошно. Я не хотела так! Не хотела!Тем более, что мой первый возлюбленный, наверняка зная о приключившемся со мной несчастье, не счел возможным приехать и поддержать. Вот и вся цена его словам про любовь.Конечно, я не ждала этого, помня организованную им травлю в моей прежней труппе, но все же, все же…Жизнь стала совсем черной, мрачной, осень в Париже мучила холодами, у меня в мансарде , под самой крышей гуляли сквозняки…Я никак не могла выздороветь, все время болела и болела.Мне казалось, что здесь я и умру, от одиночества и болезни, и никто про меня не вспомнит.Это было поистине ужасное время.

Через неделю меня навестила та самая девушка, которая рассказала о случившемся в театре после моего побега.Она принесла мне желтых осенних яблок, согрела воды для теплого питья и немного посидела в гостях. Она же и  рассказала о своем дополнительном  заработке.В труппе, особенно на подтанцовке, платили удручающе мало, и Луиза, так звали мою добрую приятельницу, танцевала за деньги на сценах различных кафешантанов Парижа. В паре со своим партнером.Их, таких вольных танцоров, было несколько пар, их уже знали владельцы заведений и часто приглашали выступать у себя по вечерам.Балет, благодаря «Русским сезонам», становился очень модным, легкие танцы в свободной форме, нежные вальсы и страстные танго, ценились публикой.Я умела это все танцевать.И сейчас еще один танцовщик, друг Луизы,  искал пару. Его постоянная партнерша забеременела и не могла больше выступать.Это были пусть и небольшие, но частые деньги.Я согласилась.Выбора все равно не было.

- И что, этот… ммм… Дягилев, - спросила Мадлен, внимательно выслушав меня, - он даже не попытался?.. Он же… Ты же говорила, что он выделял тебя, шаль подарил… Как же он мог?

Я лишь пожала плечами. Сложно объяснить далекой от искусства балета Мадлен, что на самом деле происходит внутри труппы. Насколько там сложные отношения. Дягилев, может, и согласился поговорить, но мне ничем не помог бы этот  разговор.Обратно меня никто бы не принял. Даже если сам Дягилев и поверил моим объяснениям, то всем рты не закроешь. И слухи о том, что такую, как я, приняли обратно… По какой причине? Понятно, по какой… Тень легла бы на всю труппу, и на ее руководителя в том числе.Слухи могут быть, но только если они остаются слухами. Если никого не ловили с поличным. Как меня.

- А этот… Дикий? Почему ты мне не рассказала ничего про него? Почему только сейчас? Получается, он в Нью Йорке и караулит тебя? Надо же в полицию обратиться! – кипятилась Мадлен, но я,  опять-таки, только пожимала плечами.

С чем я могла обратиться в полицию?После той встречи во время премьеры, когда я изнывала на сцене под его черным взглядом, Даниэль больше не объявлялся. Его людей, с характерными шелковыми платками на шеях, я видела регулярно неподалеку. Они и не скрывались. Но близко никто не подходил, меня не хватали, не везли в неизвестном направлении. Со мной даже не разговаривали ни разу!Просить защиты от преследования я не могла. Его не было, преследования. К тому же, благодаря премьере и завтрашней публикации в газете, я стану слишком известной персоной, и, стоит только показаться в полицейском участке, эта весть облетит все печатные издания. Лишняя дурная слава, совершенно не нужная мне.

Хотя… Теперь, без поддержки Сола, я не стану той примой, о которой кричали в газетах… Может, и публикацию в «Таймс» уже сняли?

- Так, Анни, - решительно встала Мадлен, - давай-ка свой контракт, мы его изучим.