Поймать балерину

– Ничего неудобного! Капитан Смит – мой близкий приятель. Я утрясу с ним все мелочи, а пока прошу вас принять наше с женой приглашение погостить.

– Я… Очень благодарна… С удовольствием…

– Укажите номер вашего места в третьем классе, матросы принесут ваш багаж.

– Спасибо…

– Вечером приглашаю вас присоединиться к нам за ужином.

– Спасибо.

Мы еще немного поболтали про особенности путешествия, я изо всех сил держалась, стараясь не показать ни своей безмерной радости, ни своего облегчения. Особенно, когда попыталась заговорить про оплату каюты, и милая мадам Дин тут же оскорбилась и запретила касаться этой неприятной темы.

Мне не терпелось пойти в свою каюту, умыться, наконец, прийти в себя.

Но мы еще примерно четверть часа простояли на палубе, дожидаясь, пока принесут мой багаж, и болтая про балет, «Русские сезоны», Дягилева и общих знакомых в Париже. Вернее, мадам Дин болтала, кажется, искренне считая, что я тоже принимала активное участие в жизни высшего парижского света , и мы не встретились там лишь по чистой случайности.

То, что я выступала в самом значимом балете-событии за последние три года в Париже, кажется, автоматически поставило меня на одну ступень с моими собеседниками. Это было, конечно, не так, но , похоже, мадам Дин безумно хотела казаться своей в этом кругу и потому очень серьезно и со знанием дела рассуждала про известных личностей парижского света. Месье Дин, скорее всего, вообще не привык к вечеринкам, светским выходам и прочему. Он был обычным наемным  менеджером, постоянно занятым  работой. И здесь он тоже был на работе, вероятно, выполняя надзирающую роль, как представитель компании-владельца.

Таким образом, наш разговор забавно смотрелся со стороны. Ни я , ни Дины не были вхожи в высшее общество, но при этом все усиленно делали вид, что это не так. Говорили со знанием дела, обсуждали какие-то наряды, нашумевшие события, о которых узнали из газет…

Дины хотели, чтоб я считала их достойными своего круга, а я хотела ровно того же…

Наконец, мадам Дин продрогла и пригласила меня пройти в мою ( подумать только) каюту.

Я с радостью пошла за ней, тепло попрощалась у двери, пообещала быть готовой через полчаса к выходу на ужин, и , слава Деве Марии, оказалась одна.

В тепле. И  уюте.

Даже на первый беглый взгляд,   каюта показалась невероятно милой. Она не отличалась роскошным интерьером, не было отделки из ценных пород дерева и позолоты, как, наверняка, в каютах первого класса.

Но здесь была довольно широкая кровать, узкий шкаф, секретер и тумба у кровати. А в отдельной маленькой комнатке – все, что нужно для того, чтоб умыться и привести себя в порядок. И , самое главное, здесь было чисто!

В трюме, где располагался третий класс, было всего две ванных комнаты. На всех пассажиров. И, как я поняла, не каждый из них умел пользоваться унитазом… Запах стоял настолько ужасный, что находиться там было просто невыносимо. Не шла речь о том, чтоб помыться полностью или  хотя бы помыть голову.

А сейчас у меня было стойкое ощущение, что я оказалась в раю.

Какими бы причинами ни руководствовалась мадам Дин, когда приглашала меня в гости, я всегда буду ей благодарна за помощь. И за избавление меня от кошмара третьего класса.

Я улыбнулась себе в зеркало, затем спохватилась и начала торопливо приводить себя в порядок.

Мой дорожный костюм был не единственным в багаже! Имелось и приличное вечернее платье! Надо же, пригодилось…

Новые двери

– Вы произвели фурор, милочка, – доверительно шепнула мне мадам Дин, когда мы вышли из-за стола после ужина и направились в музыкальный салон, – многие молодые джентльмены с вас глаз не сводили.

– Ну что вы…

Я натурально покраснела и отвернулась.

То, что на меня смотрели, я и сама успела заметить. И, честно говоря, не находила  в этом ничего хорошего.

На меня всегда смотрели. И ни разу это не принесло добра.

Мой отец держал небольшую гостиницу на въезде в Руан. Место хорошее, прибыльное, семья не бедствовала, и меня даже  отправили учиться в закрытый пансион для девочек, в пригород Парижа. Для нашего сонного городка это было в новинку, обычно девочки обучались в домашних условиях. И выходили замуж, едва им исполнялось шестнадцать.

Но я была любимой дочерью, и отец захотел дать мне самое , по его мнению, лучшее.

Рассчитывал, что с манерами, которые привьют в пансионе, с хорошим образованием я смогу удачно выти замуж.

Ну что же, он прогадал.

В пансионе  меня заметил Артур Сен-Жан, преподаватель танцевального искусства. Он был учеником самого Мариуса Петипа ( главного постановщика Санкт-петербургского Императорского Российского Балета, прим. автора), обучался в России.

Я ему показалась перспективной девочкой.

Так началось мое заболевание балетом, стоившее мне, в итоге, семьи, любви, да и самой спокойной и такой привычной жизни.

Я уже с детства была упорна в достижении целей, а это, пожалуй, главное качество для балерины. Кроме определенного физического склада и гибкости тела, конечно.