Поймать ветер

Утром проснулся и обнаружил, что Малинки рядом нет. Костер погас, стоял густой туман, уже в двух шагах ничего не было видно. Я поднялся на ноги, бормоча проклятия, с трудом распрямляя затекшее тело, разгибая конечности. Плащ и одежда отсырели, меня слегка трясло. Куда же запропастилась девчонка? Орать на весь лес не хочется, да в таком тумане и крик заглохнет… Ох, и болван же ты, Перец! Уж тебе-то найти желаемое не составит труда.

Встал, закинул на плечо котомку и пошел, куда ноги несли. Через несколько шагов услышал плеск, потом в тумане проступили камыши на берегу речки. А еще Малинка, полностью раздетая, стоящая по колено в воде. Девчонка едва ли не остервенело терла грудь и бедра пучком какой-то травы, то и дело обмакивая его в реку. Хорошо, если на мочалку пошел хвощ, а не осока… Я колебался пару мгновений, потом не выдержал.

— Линочка, кончай дурить! Ты всю себя изрежешь!

— Тебе что за дело? — обернулась, сжимая в руке траву.

— И простудишься к тому же. Лето кончилось, вода холодная.

— Я должна вымыться! Ты заставил меня почувствовать себя грязной.

Ох, три болота и одна лужа! Я еще и виноват. Плюнув про себя, принялся разводить костер. Надо хоть как-то согреть девчонку после купания.

Отсыревший за ночь от тумана хворост никак не желал разгораться, а я мысленно поносил свою мглистую родину последними словами. Почему мой папаша-айр не нашел себе пару где-нибудь на юге? Забрался зачем-то в эту унылую сырую дыру и обрюхатил не кого-нибудь, а белокостную, снабдив меня замечательными любящими родственниками. М-да, Перец, может, тебя на родовитых северяночек потянуло из-за дурной наследственности?

Обдумать печальную мысль я не успел, потому как услышал странное клацанье. Поднял голову от костерка, так и не порадовавшего ни единым лепестком пламени, и увидел… свою смерть. Эта неудачная шутка мелькнула в голове, когда я взглянул на присевшую рядом с дымящей кучкой хвороста Малинку. Она была не просто бледная, а какая-то аж синеватая и как будто похудевшая, хотя расстались мы день-два назад. Ребра на боках прорисовывались излишне отчетливо, раньше я такого не замечал. Трясло ее изрядно, а насторожившее меня клацанье издавали зубы.

Я позабыл о костре, взял плащ и накинул на дурочку. Это ж надо себя до такого довести! Еще неизвестно, что там у нее с кожей, может, вся изрезана осокой. Девчонку все равно трясло, пришлось сесть рядом, обнять, прижать к себе и начать растирать сквозь ткань.

— Я же предупреждал — замерзнешь, — не удержался от упрека.

Малинка тут же дернулась прочь из моих рук и попыталась огрызнуться, но челюсти у нее так стучали, что я ничего не разобрал.

— Успокойся, наконец, — одной рукой прижал ее к себе покрепче, другой продолжал разгонять кровь. — Я знаю, что ты сильная, не надо лишний раз напоминать. Нам, мужикам, это не нравится. Мы любим помогать слабеньким глупышкам, а не быть обязанными жизнью твердокаменным мудрым воительницам.

Девочка всхлипнула и прижалась ко мне. Костер, оставшись без внимания, уже и дымить перестал, солнце никак не могло пробиться сквозь туманный покров Мглистых земель, и мне не оставалось ничего другого, как стащить с себя одежду и согреть Малинку единственным возможным (и, надо сказать, весьма действенным) способом.

Это мне удалось. А когда не удавалось? Я же все-таки айр, пусть и наполовину. Или на четверть. Но мою сладенькую согрел бы, и будучи чистокровным человеком.

— Перчик, мне жаль, что так получилось…

— А как получилось? Я в здравом уме, жив, да к тому же свободен. Верность — не моя добродетель, значит, не могу требовать ее от тебя. Это я должен сожалеть о своей неблагодарности. И, поверь, сожалею.

— Ты в своем мужском праве. Я недооценила тебя. Мой брат… Ему тоже было бы невыносимо… Я понимаю… Но… Я не могла по-иному… Если б Туманный лорд был в замке… А говорить с челядью бесполезно…

— Не думай об этом, ягодка моя. Мы свободны, вместе, что еще можно пожелать?

— Крышу над головой, большой чан горячей воды и еды побольше, — пробормотала Малинка, крепче прижимаясь ко мне, и в ее голосе слышалась улыбка.

— Все это я тебе обещаю, как только доберемся до Светаны. А сейчас давай-ка одеваться, и в путь.

И мы побрели вперед. После целого дня пути по бездорожью вышли на какой-то проселок. Вечерело, но туман не появлялся. Похоже, Мглистые земли остались позади. Это подтвердил запоздалый путник в повозке, нагнавший нас, когда мы решали, пройти ли еще немного или встать на ночь в поле.

— Садитесь, подвезу, — предложил мужик. — Я в Холмищи еду, надеюсь поспеть до того, как на тамошнем постоялом дворе двери закроют. У вас деньги-то есть за ночлег заплатить? — окинул нас пренебрежительно-сочувственным взглядом.

— Найдутся, — ответил я, помогая сладенькой устроиться в повозке.