Поймать ветер

— Красивая и очень похожа на малинину, — взглянула на меня с ехидцей. Потом чуть отвернулась и понизила голос, видно, не желая, чтобы слышал хозяин товара. — Знаешь, Перчик, у меня было много всяких драгоценностей и наверняка еще будут. А вот это мне никто не дарил и, уверена, не подарит, — положив жемчужину на место, запустила пальцы в ворох полупрозрачных переливчатых зеленовато-лазоревых ракушек, "морских слез", как называли их жители Града, наверно, из-за напоминающих капли очертаний. Висящие на простеньких цепочках и кожаных шнурках "слезки" приятно зашелестели. — Выбери для меня сам.

Торговец не пытался скрыть кислой мины, когда я положил перед ним средних размеров ракушку даже не на цепочке, а на узенькой бархатистой замшевой ленточке. "Слезка" длиной в полпальца мерцала не хуже жемчужин, но не мертвенным свечением далеких звезд, а теплым зеленовато-синим светом южного моря. Земным. Гораздо больше подходящим сладенькой, чем колючие драгоценности, безупречные, как ледяные иглы изморози. Вдруг совершенно не к месту подумалось, что когда она наряжалась в доме отца, то наверняка долго возилась, чтобы запудрить веснушки.

— Может, возьмете на цепочке? — попробовал хоть чуть-чуть увеличить барыш лоточник. — Надежнее…

— Нет. Я не потеряю, — ответила Малинка.

Интересно, поняла она, что мне до смерти хочется увидеть эту угольно-черную полоску на ее белоснежной шейке? Хозяйка Небесная, и когда прежде меня занимали подобные мелочи женской внешности?

— Повезло с подружкой, парень, — пробурчал торговец. — Вместо двух золотых раскошелился на три медяка. А по ней не скажешь, что дурочка.

Ни я, ни Малинка ничего не ответили. Связываться неохота, к тому же мы были заняты: я надевал на шею сладенькой "морскую слезу".

— Спасибо, Перчик, — мы стояли почти вплотную, и девочка шутливо боднула меня в лоб.

— Носи на здоровье, — улыбнулся я. — Говорят, если будет больно расставаться с тем, кто подарил, нужно выбросить ракушку в воду, и она утянет все слезы за собой.

— Какое же у вас у всех самомнение! — фыркнула Малинка. — Плакать о мужчине!

— Я буду только рад, если ты не выкинешь мой подарок, — ответил вполне искренне. Зачем мне ее слезы?

На следующее утро мы простились с Градом-у-моря и направились на север, в Светану.

***

Путешествовать с Малинкой, вопреки моим опасениям, оказалось легко. Девчонка была неглупа и умела держать в узде бабскую натуру: не ныла, не жаловалась, не требовала невозможного. Когда не получалось напроситься в телегу к какому-нибудь селянину или в повозку к купчине, безропотно шла пешком. Иной раз я уже выдыхался, а она и не заикалась о привале. Ела Малинка скромно и ни разу не попросила чего-то особенного. Может, правда, потому, что я старался кормить ее получше.

Надо сказать, чувствовал я себя большей частью очень глупо из-за того, что забота о сладенькой из меня так и перла. Обычно брожу один, на постоялых дворах не часто останавливаюсь. Платить деньги, чтобы покормить местных клопов? Ищите дурака. Заглядываю туда обычно в поисках промысла. Богатенькие бабенки в пути не любят спать под открытым небом, а комнату у хозяина требуют получше и почище. Частенько даже без клопов обходится, ежели дамочка не совсем дура и попросит положить тюфяк со свежей соломой.

Предлагать сладенькой ночевать в лесу я не стал. Она точно к такому не привыкла, да и мне спокойнее: ну как на лихих людишек нарвемся? Защитить ее не смогу, а отдавать девочку разбойникам, пусть даже на время, вовсе не хочется.

Ночевки на постоялых дворах, да еще в приличных комнатах, быстро облегчили мой кошель, и я уже с неделю, ужиная, высматривал добычу: подходящую путешественницу, которой можно было б предложить постельные услуги, приправленные одной из моих сказочек. Малинка не выказывала особого недовольства. Возможно, она и была раздражена, но ловко это скрывала. Только раз, когда я впервые принялся разглядывать женщин в гостинице, спросила весьма небрежным тоном:

— Так и не похвастаешься своими способностями жулика? — Я уставился на нее вопросительно, она продолжила. — Ты высматриваешь жертву, из которой можно вытянуть деньги, так?

— Глазастая и смышленая! Почему решила, что я не собираюсь ее обжулить?

— Потому что заглядываешься все больше на нестарых и привлекательных. А обжулить можно любую. Вон, какая клуша сидит, — кивнула на необъятную пожилую бабищу, похожую на жену сельского старосты, которая таращилась на окружающих едва ли не открыв рот. Видно, в первый раз за свою далеко не короткую жизнь выбралась из родного угла.

— Линочка, чтобы обжулить кого-то, нужно хоть немного да подготовиться. На это требуется время, но ты то и дело меня подгоняешь, домой торопишься. А чтобы поработать ночку лежа, достаточно приятной внешности, врожденного обаяния и крепкого члена.

Сладенькая закатила глаза, но, к счастью, не стала в очередной раз высказываться о моей внешности и обаянии.