Поймать жар–птицу

— Алекс — открытая, непосредственная натура, Валери. Она отдает всю себя без остатка — и на сцене, и в жизни. Я ужасно по ней соскучилась.

Валери коротко рассмеялась.

— Не сомневаюсь, что соскучились, Эдвина, но нужно же смотреть в лицо фактам. Алекс страшно оскорбила и огорчила Скотта. Теперь он, наконец, с этим справился. У нас с ним есть будущее. Я не хочу, чтобы Алекс от нечего делать затеяла какую–нибудь игру. Я уже достаточно долго играла вторую скрипку в жизни Скотта. Я — его женщина и не позволю отодвигать себя в сторону, хоть бы и на пару недель. Ваша Алекс, может, и похожа на фарфоровую статуэтку, но на самом деле она невероятно вынослива. Она переживет травму и снова вернется в свой мир. А я не хочу, чтобы она мимоходом разрушила мой!

Валери выложила свои карты на стол с такой убежденностью в собственной правоте, что Винни решила предостеречь ее.

— Мне кажется, Валери, что вы пока, еще не нашли ключик к сердцу Скотта. Если он вас любит, чего же вам опасаться?

— А то вы сами не знаете! — огрызнулась Валери, едва не позабыв, что перед ней — мисс Эдвина Макларен из поместья Мейн–Ройял. Опомнившись, она заговорила тоном ниже: — Он был уже готов оформить наши отношения, когда появилось в газетах это сообщение насчет Алекс. Я понимаю, Эдвина, вы очень к ней привязаны, но, пожалуйста, подумайте немножко и обо мне.

Винни думала о ней, даже слишком часто.

— Я понимаю ваше положение, Валери, — сказала она мягко, — но в жизни не всегда бывает так, как нам хочется. Если Скотт любит вас и хочет сделать своей женой, это его дело.

— Вы имеете на него большое влияние, Эдвина, — упорствовала Валери. — Он никогда не пригласил бы Алекс в Мейн–Ройял, если бы не вы.

— Я не очень уверена в этом, Валери, и вам не советую так думать. Скотт заботился об Алекс с того времени, когда она появилась здесь одинокой, растерянной, убитой горем девочкой. Скотт по характеру — защитник. Он и сам не мог бы оставить ее один на один с бедой. Ведь дело не только в самой травме. Вся ее блестящая карьера поставлена под угрозу.

— Так вы думаете, она вернется на сцену, если сможет? — встрепенулась Валери.

— Алекс много и упорно трудилась. Давайте будем жить сегодняшним днем, не заглядывая далеко вперед. Алекс не какая–нибудь злодейка, она не станет затевать никаких интриг. Она понимает, что в нашей жизни теперь все по–другому.

— Очень на это надеюсь, — заявила Валери, вставая. — Но вы не можете меня винить, если я все–таки беспокоюсь. Огромное вам спасибо, что позволили мне погостить у вас несколько деньков.

На это Винни ничего не ответила. Ей была хорошо знакома привычка Валери напрашиваться в гости.

Сердце Алекс так и колотилось в груди. Вернуться в Мейн–Ройял — все равно, что снова родиться! Она любовалась видом поместья, раскинувшегося внизу. Лучше всего оно смотрится именно с высоты птичьего полета — огромное, разноцветное, сюрреалистическое. Здесь совершенно особый, ни на что не похожий мир, мир безжалостного солнца, безводных пустынь, бесконечных красных песчаных дюн, похожих на застывшее доисторическое море. Сверху хорошо виден удивительный рельеф местности, бесчисленные перекрещивающиеся между собой каналы, от которых здешние места получили свое имя — Страна Каналов. Это настоящее скотоводческое королевство.

Под слоем спекшейся от жары почвы дремлют мириады цветочных семян. За месяц дождей иссохшая земля превращается в сады Эдема. Раз увидев это зрелище, его невозможно забыть. Оно заставляет поверить, что смерти нет, а есть только вечное возрождение.

Об этом говорил ей Скотт, когда она была маленькой девочкой. Родители не покинули ее, объяснял он ей, они только ждут. И она не сомневалась в этом с тех пор, как в первый раз увидела чудо расцветающих полевых цветов.

На западе под синими, без единого облачка небесами лежало изломанное, обрывистое плато под названием Куракаи. Когда Алекс впервые увидела его в возрасте десяти лет, она назвала его Волшебной Горой, потому что оно меняло цвет в зависимости от времени суток: от бледно–голубого до розового, становилось ярко–красным в ослепительном свете дня, а к вечеру снова проходило через все цвета радуги, пока не становилось лиловым и, наконец, густо–фиолетовым. Позднее она узнала, что в пустыне все скалы меняют цвет.

В детстве она кричала от радости, когда здесь расцветала жизнь, хлопала в ладоши при виде бесконечных цветочных лугов на месте песчаной пустыни. Ей очень нравилось, как цветет бессмертник — огромные пространства белого, ярко–розового и ослепительно желтого. Но больше всего она любила маленькие ромашки, дерзко подставлявшие солнцу свои головки.