Поймать жар–птицу

Вот ведь ирония судьбы — именно Винни настояла, чтобы Алекс продолжала учиться хореографии. Алекс была необыкновенно талантливым ребенком. Нужно было заполнить ее жизнь интересными занятиями, чтобы ей некогда было грустить. Какое–то время после аварии Алекс жила на ферме, затем ее отправили в школу–интернат в Сиднее. Макларен в это время учился там, на юридическом факультете университета. Он не собирался становиться юристом, просто коммерческие интересы Макларенов были так широки, что юридическое образование могло сослужить ему хорошую службу.

В те годы он каждый свободный день забирал Алекс из школы на прогулку, прихватив с собой одну из своих многочисленных подружек. Для компании, как он говорил. Одна из подружек ехидно заметила, что тут лучше подошло бы слово «дуэнья». Каникулы Алекс всегда проводила на ферме. Здесь она научилась носиться верхом словно вихрь, спать под звездами, пасти коров и обращаться с огнестрельным оружием. Она любила такую жизнь. Так она говорила. Она умела очаровать всех до единого обитателей усадьбы — мужчин, женщин и детей. Даже мудрый Эйб мгновенно стал ее покорным рабом.

Скотт выпил холодного пива, отлил еще в серебряную кружку и пошел искать Винни. Ему показалось странным, что ее не было видно. Обычно она всегда выходила его встречать, когда он возвращался домой.

Он вошел в уютную комнату, уставленную книжными шкафами, и уселся на кожаный диван, глубоко погрузившись в подушки. Винни сидела напротив, склонив голову и прикрыв лицо рукой.

— Все еще работаешь? — Она не ответила, и он удивленно уставился на нее. — Винни!

— Прости, милый.

Ее голос звучал хрипловато, как будто она плакала. Плакала? Винни? Макларен вскочил, поставил недопитую банку пива на низкий кофейный столик.

— Винни, что случилось?

На спокойном лице с классическими чертами, как у всех Макларенов, застыло горестное выражение. На щеках виднелись дорожки от слез.

— Что такое? Скажи мне! — В его голосе отразилась тревога.

Винни печально взглянула в лицо племянника. Он был Макларен с головы до пят, совсем как отец: очень высокий, держался с большим достоинством, чтобы не сказать — надменно. В нем сразу чувствовалась порода. Черты его лица были словно высечены резцом скульптора, с характерной маклареновской ямочкой на подбородке. Кожа потемнела от загара. От Стефани ему достались только сверкающие глаза невероятного аквамаринового оттенка. Ни у кого больше Винни не видела таких прекрасных глаз, вот разве что… у Александры.

— Ты не заболела? — Скотт с тревогой смотрел на свою тетушку.

Она подняла руку к волосам, когда–то таким же черным, как и у него, а теперь, в шестьдесят, — цвета перца с солью.

— Нет, милый. Не в этом дело. Да ты не захочешь слушать.

— Значит, Алекс? Так, что ли? — спросил он резко.

— Да, Алекс. — Винни вздохнула, нисколько не удивившись ни его догадливости, ни его реакции. — С ней произошел несчастный случай.

— Несчастный случай? — Это его совсем не обрадовало. Он никогда не желал зла Алекс.

— Вот, об этом пишут в газете. — Винни медленно поднялась с кресла.

— Дай сюда. — Глубокий голос Скотта звучал необычно хрипло. В нем слышались давно подавляемые чувства.

— Это случилось во время репетиции, — продолжала Винни. — Помнишь тот эффектный прыжок в конце «Спящей красавицы», когда партнер должен подхватить ее в нескольких дюймах от пола?

— Господи, ты что, хочешь сказать, он ее уронил? — Голос Скотта сорвался.

— Она упала и сильно расшиблась. Здесь все написано. — Винни растерянно взмахнула рукой. — Как жестоко! Столько труда, столько жертв! И, может быть, все окажется напрасным. Ох, дорогой, прости меня. — Она взглянула на него, и при виде его лица сердце у нее упало.

— Ничего. — Его красивый рот был спокоен и тверд. — Здесь сказано, что она, возможно, больше не будет танцевать. — Он бросил взгляд на дату. — Газета вчерашняя.

— Да. Эд прилетел уже под вечер. — Винни говорила о летчике из компании воздушных перевозок, который доставлял им почту и продукты.

— По крайней мере, ты знаешь, в какую больницу ее положили. Здесь пишут, что ей предстоит операция. Вероятно, это уже произошло.

— Алекс, бедная моя малышка, — застонала Винни.

— Она тебе не звонила?

— Нет. Она знает… — Винни запнулась.

— …что разговоры о ней — табу.

— Она знает, что очень сильно ранила тебя, Скотт.

— Ну, это уже в прошлом. — Аквамариновые глаза сверкнули, словно драгоценные камни. — Для меня все закончилось, как только она уехала.

— Она любила тебя. И любит, — вырвалось у Винни.

— Не надо выжимать из меня слезу. — В его звучном голосе заскрежетал металл. — Алекс была нужна одна карьера. Добраться до вершины, любой ценой. Вполне справедливо. Она добилась такой известности, о какой только может мечтать любая балерина. А то, что было между нами, — это сон. Невероятный, невозможный сон. Теперь я, наконец, это понял.

— Я всегда думала, что вы созданы друг для друга. — Винни опустила глаза, разглядывая свои руки без единого кольца.

— Ты безнадежный романтик, Винни.

— Да, я знаю.

— Ты, наверное, хочешь поехать к ней?

— У нее же никого нет, Скотти. Ты сам знаешь.