Поиск-80: Приключения. Фантастика

Я понял: заскок. Тут уж ничего не поделаешь — заскок. Но о чем думал Михаил? Не мог подготовить, растяпа. И что же делать теперь? Показать ей Михаила на экране видеоконтроля не проблема — ничего не случится. Но как она попадет к нам? Пропуск выдает только Хлебников. Да он меня самого упрячет в камеру, если узнает, что я решил Михаилу устроить свидание с его сумасшедшей женой! «Никаких побочных эмоций, никаких психологических накладок. Помните: мы имитируем космический полет. Члены экипажа находятся в сурдокамере: особый режим, никакой связи с «землей», кроме расписания, никаких посторонних разговоров — только медико-биологическая информация. Я выражаюсь ясно?» М-да, положение…

— Ладно, Наташа. Приезжай. Корпус экологии человека. В глубине парка. Я тебя встречу. У входа. Приезжай.

Я надеялся обойтись без объяснений. Бывает, придешь к нему, попросишь пропуск, скажешь, откуда товарищ, подпишет и даст пустой бланк: «Сам заполни». Но не тут-то было!

— Кому пропуск?

Уставился квадратными очками.

— Наталья Гавриловна…

Смотрит, ждет.

— Куницына.

Ручка в сторону.

— Жена?

— Жена.

Пропуск в стол. Все ясно. Можно поворачиваться и уходить.

— Послушай, Григорий Васильевич. Бывают обстоятельства…

— Меня обстоятельства не интересуют.

— Да, тебя обстоятельства не интересуют — знаю. Но психологическое состояние испытателей тебя должно интересовать? — Молчит. Смотрит непонимающе. — Этот растяпа Куницын даже не объяснил ей, что уходит на месяц в гермокамеру. И она бог знает, что вообразила. Ревет.

— Ну и что?

— Куницын об этом, думаешь, не догадывается?

Уставился на меня… Сейчас ляпнет: «С каких это ты пор, Стишов, стал поклонником телепатии?»

— Послушай, Гриша, ну что случится, если она посмотрит на него по видеоканалу? Увидит, что жив, здоров, смеется, разговаривает… У них сегодня такой праздник — фитотрон подключили! Редиску, салат ели… До смерти им, видно, надоели эти лиофилы — консервы и есть консервы. Да еще засушенные.

Я понимал, что несу чепуху, лицедействую похлеще Михаила. Но как, чем его пронять? Ни на шаг от программы, железная дисциплина, эксперимент «должен быть доведен до конца чисто и безукоризненно… Что ему до Наташиных слез? Шелуха…

— У тебя все?

Будь ты… Чурбан.

— Скажи, я к тебе когда-нибудь обращался с личной просьбой? — У меня иссякли все аргументы, я не знаю, как его убедить, но я знаю, что Наташе Михаила показать надо — я не помню ее такой — на грани истерики. — Мне неприятно, поверь, страшно неприятно обращаться к тебе с личной просьбой… — Я как мог нажимал на слово «личной» — неужели не проймет? Неужели в нем ничего не осталось человеческого? Дело, дело и еще раз только дело…

Смотрит удивленно. Откинулся на спинку стула. Думает. А может, ищет удобную форму — как выяснить, почему эта просьба о пропуске жене Куницына носит у Стишова личный характер. Во всяком случае, что-то треснуло. Но если все же спросит… Что ж, отвечу. Ничего позорного я в этом не вижу. Друг юности, полюбила другого…

— Ладно. — На столе опять синий бланк пропуска. — Только видеоканал — никаких разговоров. Под твою личную ответственность.

Ладно. Личная просьба под личную ответственность.

Я спустился вниз, отдал пропуск вахтеру, вернулся к себе наверх. Сел за стол, взял в руки не законченный Аллочкой график дыхания испытателей. Но ничего не лезло в голову…