Поиск-81: Приключения. Фантастика

Он ждал, что вот-вот придет к нему то чувство спокойствия и расслабленности, какое испытывает человек после трудной, хорошо сделанной работы. Рысин подумал об этом еще в пролетке, по дороге к тюрьме. Но желанное чувство не приходило. И дело было не только в том, что Костя Трофимов оставался пока за тюремными воротами. Дело было в другом. Калугин прав: преступление останется безнаказанным… Вспомнилось наблюдение Путилина: преступники не седеют. Он, Рысин, пожалел Костю и Леру, не довел дело до конца, как предписывали ему долг и совесть, и Калугин будет иметь возможность мирно поседеть. Можно, конечно, успокаивать себя тем, что, если бы он даже передал материалы расследования полковнику Николаеву, все равно ничего не изменилось бы. В беспристрастие нынешних властей не очень-то верилось. Ну, положим, разжалуют Калугина или переведут в армию. А то и вовсе отделается легкой епитимьей… Но, как бы то ни было, он-то сам, Рысин, должен был все-таки попытаться открыть дело. Он мог попробовать и Костю при этом выручить, но уже на свой страх и риск, это его личное право. Надо было открыть дело! А он впутал свои личные привязанности в такие вещи, где о личном и речи идти не может.

Он представил на своем месте Путилина, Ивана Дмитриевича. И понял, что перед ним такой вопрос просто не мог встать. Путилин всегда был над делом, а он сам влез в него по уши. Но что еще ему оставалось делать? Путилин всегда был только охотником. Он же стал охотником, егерем и дичью одновременно.

Рысин вынул чугунного ягненка — подарок Леры, поставил его на ладонь. Ягненок уперся в нее всеми четырьмя копытцами на ножках-растопырках. Его мордочка выражала недоумение и любопытство. Рысин смотрел на ягненка и думал о том, что так и не увидел блюдо шахиншаха Пероза. Да и не увидит, наверное, никогда. Завтра вечером оно отправится с Желоховцевым в Томск. Он представлял его большим, ослепительно светлым и в то же время похожим на немецкую серебряную сухарницу, которую принесла в приданое Маша, — единственную ценную вещь в их доме. Потом Рысин подумал о жене, о мадьярах. Вспомнился виденный в детстве цирковой аттракцион — человека распиливали в гробу, а он вставал оттуда живой и кланялся.

Дверца в воротах отворилась со скрипом. Мелькнул кусок беленой стены и заслонился темным.

— Прапорщик! — позвал Калугин, выбираясь к будке. — Где вы?

Рысин шагнул вперед.

Калугин наклонился к часовому, потом силуэт его странно изломился — локти выпятились в стороны, плечи приподнялись, и узкая стальная полоса, укорачиваясь, блеснула между ними.

«Маша!» — успел подумать Рысин, налетая грудью на острое и твердое.

Полыхнуло огнем — ярко, до самого неба.

Подаренный на счастье чугунный ягненок спрыгнул в траву, подбежал к лицу Рысина и ткнулся холодным носом ему в подбородок.

32

В Кунгуре поезд простоял несколько часов.

На вокзале творилось бог знает что — говорили, будто билеты на восток идут уже по двенадцати тысяч. Пьяные солдаты врывались в классные вагоны, сбрасывали пассажиров с площадок. Двое студентов из вагона, в котором ехал Желоховцев, встали с револьверами в тамбуре и закрыли двери.

Франциска Андреевна даже к окну не подходила. Сидела, сжавшись, в уголке и все спрашивала:

— Что же это делается-то, Гришенька?

Часа через два страсти поутихли, и Желоховцев вышел на перрон.

В стороне, у заколоченных ларьков, стояла, дожидаясь погрузки, артиллерийская батарея. На хоботе крайнего орудия висело дамское белье из разбитых лавок — бюстгальтеры, чулки, панталоны, кружевные рубашки. Вокруг толпились бабы, шла торговля.

Высокий офицер в форме карательных войск подошел к Желоховцеву:

— Я поручик Тышкевич… Что ваши тарелки, профессор? Так и не нашлись?

— Нашлись, — сказал Желоховцев.

— Да ну? — удивился Тышкевич. — А Рысин ведь сбежал, подлец. С красными остался…

Круто повернувшись, Желоховцев пошел к своему вагону.

Что он мог рассказать этому поручику?

Что он вообще мог кому-то рассказать про ту ночь, когда они сидели с Лерой в темной комнате и перед ними на голой столешнице мирно и покойно блестело блюдо шахиншаха Пероза!

В тот вечер от Федоровых поехали на квартиру к Андрею: Желоховцев, Лера и один из парней, дежуривших у входа в ресторан. В музей ехать побоялись: мало ли что! Самого Андрея с ними не было — он помог вынести тюки и, отдав Лере ключ, пошел к тюрьме. Хотел перехватить Костю и Рысина по дороге и увести к себе.

Еще в пролетке Желоховцев нащупал сквозь мешковину блюдо шахиншаха Пероза, и сам, пыхтя, тащил этот тюк, когда Лера из осторожности отпустила извозчика, не доезжая до места.