Поиск-90: Приключения. Фантастика

Отец и сын дружно стучали молотками в секретной комнате. Один врезал новый замок, другой заколачивал окна — помогал. Ростик Рубин потряс отца своим трудовым рвением, и тот торопился использовать настроение ребенка в воспитательных целях. Однако замечательные народные пословицы и поговорки, а также перлы собственного отцовского опыта мало волновали Ростика Рубина. Его интересовали сугубо практические вещи — устройство сигнализации, например. Ну что же, практический опыт — вещь незаменимая, думал отец, — и отвечал охотно.

Потом Август Рубин занялся Машиной, а сын сидел возле на столе и, болтая ногами, рассказывал о своей недавней драке с Толстиным-младшим. Взволнованный небывалой сыновней откровенностью, отец цвел неуместными улыбками и реплики подавал одну нелепее другой.

Отключенный Доктор ничего этого не слышал. Никто ему не докучал ни стуком молотков, ни болтовней, ни маршами, он свободно витал в своем собственном беспредельном пространстве, наполненном блаженством, и владычествовал ликуя. Опоры мысли он уже не искал. В любой момент по своему желанию он выстраивал в любом направлении коридор из уплотненных, вполне живых образов людей и шествовал вдоль, забавляясь кратким участием в их жизни, в их судьбе, иногда задерживаясь с кем-нибудь надолго, иногда отвлекаясь и меняя свой курс, — коридор, само собой, выстраивался новый. Он брал с собой попутчиков, попутчиц, терял их, вызывал, когда хотел, снова. Они гибли, воскресали, попадали в беду, болели, ругались, били Его — героя, бога, он не мстил, а может, и мстил — это неважно: можно ли вообще побить бога? Били что-то другое, а он частично присутствовал в этом предмете — позволял. Когда он заходил в тупик или замечал, что шествует по кругу и события повторяются, а краски линяют, он проваливался сквозь пол и исчезал из наскучившего коридора или стартовал ракетой в потолок — это тоже неважно, разницы, по существу, никакой. Летел в пустоте, обрастая на лету гирляндами мыслей и теряя их в полете, переворачивался на спину, кружил, закинув руки за голову, и любовался собственным инверсным шлейфом воспоминаний. Потом выстраивал новый лабиринт — в новом уровне своего пространства. Или не своего, чужого. Это было еще интереснее, острее, там были неизвестные правила, незнакомая архитектура, там нравы обитателей были необъяснимы, а поступки — непредсказуемы. Чудовища, злые и сильные люди нападали на него, угрожали убийством, унижали в глазах слабых и добрых женщин, насиловали его волю, его чувства, он боролся, чаще хитростью, чаще убегал — погони, ветер в ушах, полный рот воздуха — и не проглотить, ужас настигающей руки, лезвия, ноги слабеют предательски, а как провалиться или стартовать ввысь — не вспомнить… Да, да, похоже, это уже был сон. Как еще его отличить, только так — страхом. Если страшно и некуда деться — значит, сон. Бывают еще сны сладкие, но их уже не выделить из его яви. Такая уж у него была теперь явь.

Но он знал, была еще где-то другая. Которая неуправляема, как сон, и без спросу вторгается в его мир, — вот опять ноет сигнал вызова  с н а р у ж и. Это ассистент налаживает сенсорное управление Машиной. Там, снаружи, — Машина, его новенькое тело, он будет его контролировать сам. Есть вещи, которые нельзя доверять никому… А жаль. Это отвлекает.

Ассистент обратил индикацию внутрь Машины и отключил наружный операторский пульт. Теперь Доктор ощущал состояние главных мета-узлов Машины и мог на них воздействовать сам, и, что главное, кроме него — никто, теперь он владел Машиной. Ура, казалось бы, но радости ощутить он не успел. Безбрежная черная пустота, в которой он только что свободно витал и тишину которой лишь время от времени нарушали инородные голоса ассистента и его мальчишки, — эта восхитительная пустота расцветилась вдруг сотней звезд — индикаторов Машины. Звезды стали назойливыми ориентирами, они упорядочили по-своему пространство и такое пространство уже перестало быть нулевым, исходно черным, перестало принадлежать всецело ему, Доктору. Причем, мало того что звезды светили, они исторгали стоны при неполадках в организме Машины, вызывали чувство, сходное с болью, и Доктор теперь просто был вынужден реагировать — корректировать режимы работы своих новых органов. Так что кто кем завладел — это еще как посмотреть.