Поиск Предназначения (сборник)

Дойдя до канала Грибоедова, приезжий обязательно проголодается и узнает, что все питейные и пищевые заведения на Невском проспекте предлагают еду и напитки либо никуда не годные, либо за необъяснимые совершенно деньги.

Дальнейшая судьба приезжего нам неизвестна. Дойдя до самого конца Невского проспекта, он либо повернул налево – к Медному Всаднику, или же направо – к главному сокровищу Эрмитажа, каковым, как всем известно, является картина художника Рембрандта, ещё при коммунистах облитая кислотой неким маньяком. А может быть, пошёл он вовсе прямо – в казематы Петропавловской крепости, где поджидает его за каждым углом страшный лысый царь-пётр на коротеньких ножках, изготовленный по случаю заезжим скульптором Шемякиным.

Скульптор, впрочем, давно уехал назад к себе в Америку, но истукан ничего про это не знает. Поэтому он, как те полтора землекопа, которые в каждом встречном подозревали двоечника Виктора Перестукина, нападает на всякого посетителя, надеясь опознать в нём своего создателя. Не для того даже, чтобы сдавить ему руку бронзовой десницей, а так – просто посмотреть ему в глаза.

Ну а про приезжего наверняка известно лишь одно: ровно в полночь он будет стоять среди тысяч других на стрелке Васильевского острова – единственном в Петербурге месте, с которого можно наблюдать знаменитые Белые Ночи.

Летний Сад

Однако вовсе не обязательно брести по Невскому проспекту до самого его конца. Достаточно дойти до Аничкова моста и, полюбовавшись там на коней с яйцами и мужиков, прикрывших чресла тряпицами, свернуть направо.

Пройдя вдоль реки-фонтанки, необходимо купить в универсаме прямо напротив цирка-чинизелли бутылку портвейна и затем пройти мимо чижика-пыжика, чтобы убедиться в том, что его в семнадцатый уже раз спиздили. Потом пройти мимо замка, в котором императора-павла, известного угнетателя народного генералиссимуса Суворова, удавили даже ещё до того, как он расставил в этом замке новую мебель. Затем нужно повернуть за угол, и вы окажетесь у самых ворот Летнего Сада.

Если вы как-то причастны к художественным искусствам и состоите в каких угодно творческих союзах, вы будете приятно удивлены тем фактом, что вход для вас, наряду с инвалидами, пенсионерами и ветеранами всех закончившихся и ещё продолжающихся войн, совершенно бесплатный. А остальным, ничем не примечательным гражданам придётся таки раскошелиться на десять рублей.

Далеко не каждый готов вот так просто расстаться с этой суммой, и поэтому в Летнем Саду почти всегда мало людей. Там можно совершенно спокойно сидеть на скамейке, пить из горлышка портвейн, если вы его, конечно, купили, и ни о чём вообще больше не думать. Потому что думать о чём-либо в Летнем Саду – это надо быть совсем уже ебанутым идиотом. Не для того он вовсе предназначен.

Когда портвейн закончится, можно осмотреть аллегорические статуи. Для того, чтобы вы случайно не перепутали Коварство с Добродетелью, возле каждой статуи установлена специальная табличка. А то они очень мало друг от друга отличаются: почти у всех отбитые носы и очень грязные руки и ноги. Так что самая главная мораль, какую можно вывести из осмотра – это вывод о том, что да, действительно: надо, надо умываться по утрам и вечерам.

Кстати сказать, в каждое полнолуние совсем неподалёку можно встретить и самого наиглавнейшего радетеля чистоты: он, гремя шайками и размахивая мочалками, с рёвом носится туда и обратно по садовой-по сенной, пугая ночных пьяниц и патрульные машины вечно голодной милиции.

Никаких новомодных гигиенических средств он не признаёт, так что, изловив жертву, отмывает её добела хозяйственным мылом и начищает ей зубы мятным порошком, какого давно уже не продают в магазинах.

Петербуржцы

Если в Петербурге идти по какому-нибудь мосту, навстречу обязательно попадётся такой человек: в очёчках, с бородой, ну понимаете, в общем. Не маркетолог, это точно, и не менеджер, ни в коем случае. Про инвестиции ничего вообще не знает и про соотношение доллара с евро тоже не знает. Упал там доуджонс или поднялся – это ему похуй, он, может быть, вообще никогда не слышал такой фамилии.

Он, скорее всего, поэт, но не полезный поэт, типа песенник, которые все уважаемые и зажиточные люди, а из тех ненужных поэтов, вредных, у которых ничего в стишках не складно и всё непонятно. Ну или, может быть, он стучит в каком-нибудь ансамбле на железном треугольнике. То есть не делает вообще ничего. И никуда не спешит, заметьте, медленно идёт, не опаздывает. И при всём при этом довольный вполне – то есть не валяется дохлый на помойке, а идёт по мосту и, блядь, улыбается.

И вот таких людей в городе Петербурге целые вагоны в метро ездят. Один со скрипочкой, другой с контрабасом, третий – вообще ясно, что полностью ебанутый, но тоже уже пьяный. И таких людей – их дохуя. И никто из жителей Петербурга не обращает на них внимания, потому что половина жителей – это они и есть, а другие к ним давно привыкли.