Поиск смысла жизни. Изменение сознания на пути к внутреннему миру

1. ОТЦЫ ПУСТЫНЬ (III–IV ВЕКА): PURITAS CORDIS — ЧИСТОТА СЕРДЦА

Отец пустыни, Иоганн Кассиан, происходит из римской семьи колонистов, он родился около 360 года в Констанции, на берегу Черного моря, в сегодняшней Румынии.

С Германусом, своим другом, еще в юные годы он отправился в Вифлеем. Там он не нашел того, что искал, и пошел в пустыню к монахам, о молитвенной жизни которых он нам подробно сообщает.

Позднее он продолжил странствия и в 415 году основал в Марселе два храма. Он умер в 435 году. В своем труде «Collationes» он оставил после себя советы аббата Исаака по чтению молитв.

В дальнейшем я прежде всего буду придерживаться этого предания.

Кор, сердце, у Кассиана является главным органом, способным к знанию, лучше к познанию. Сердце — это та душевная искра, с помощью которой мы не только познаем нашу Божественную жизнь, но и которая сама является этой Божественной жизнью.

Познания нельзя достичь размышлениями или словами, которые остаются в памяти, «ибо мудрость этого нельзя понять или изучить посредством праздных размышлений, или выразить голыми словами, или удержать в памяти, поскольку почти все здесь основывается только на познании. И так как эти вещи могут быть изучены только познающим, то и восприняты и поняты они будут только тем, кто с одинаковым усердием и прилежанием старается их изучить».[72]

Путь к познанию ведет через изучение пути, через «практику». Она делится на три части:

• Работа над внутренним миром человека (борьба с грехами).

• Служение братьям.

• Одинаковое изображение с Христом.

Чистота сердца

Умение видеть является истинной целью монашества. Оно является даром и не подчиняется нашей воле. Поэтому ближайшей целью является чистота сердца (puritas cordis). «Таким образом, конечной целью нашего призвания является Царство Божье, а нашей ближайшей целью — чистота сердца».[73]

Мы придем к ложным выводам, если будем толковать ее как освобождение от грехов в моральном смысле. В большей степени это состояние души, которая является чистой, то есть свободной от определений, замешательства и волнений. Она представляет собой спокойствие, которое отказалось от всего, чтобы быть свободным и открытым для Бога. «Всего, что может нарушить чистоту и покой нашего сердца, следует избегать».[74]

Процесс становления свободным у Иоанна Креста называется активным и пассивным очищением. Он является психоспиритуальным процессом, который, прежде всего, занимается ликвидацией психических дефектов в подсознании, таких как детские страхи, душевные травмы и другие нарушения. Кроме того, очищение означает также освобождение от любой оккупации при помощи инстинктов.

Страсти, которыми человека наделил Создатель, являются благом. Злом является только их извращенное использование. Так, например, инстинкт утоления голода сам по себе неплох, но, тем не менее, является разгулом, поскольку расслабляет человека. Кассиан благоразумно советует не есть когда попало и не быть слишком прихотливым. Собственно, речь у него идет больше о внутреннем посте: не следовать всему, что нам советует рассудок.

Безнравственность — это особая форма оккупации. Против нее помогает работа.

Алчность он называет грехом равнодушия, которое создает новых идолов.

Грусть он сравнивает с образом моли, с образом жучка-короеда и ржавчиной. Она вытесняет дух из состояния чистоты.

Скука ведет к праздности и патологической сонливости. Она затуманивает голову.

Честолюбие и гордыня являются пороками идущих к совершенству, которые уже прошли один отрезок духовного пути.

Всем этим порокам свойственна суровость, непроницаемость и тупость. Они являются причиной беспокойства и замешательства и ставят преграды на пути к чистоте сердца.

Практика

Монах сидит на корточках в своей келье на циновке, на связке папирусов или на скамеечке до десяти часов в день. Даже после полуночного пения псалмов он не ложится. Кассиан сообщает, как однажды аббат Теодор заклинал его не тратить это драгоценное время попусту:

Аббат Теодор «…где-то около полуночи пришел в мою келью и поинтересовался с отеческой озабоченностью, что я, еще неопытный отшельник, в данный момент делаю. Когда же он увидел, что я сразу после торжественной ночной службы дал покой своему усталому телу и прилег на покрывало, он исторг из глубины своего сердца тяжкий вздох и сказал, обращаясь ко мне по имени: «О Хуан, знаешь, как много монахов в эти часы говорит с Богом, стараются объять Его и удержать в своем сердце, а ты лишаешь себя этого великого Света, предавшись ленивому сну».[75]