Поиски Бога

В последующие месяцы после авиакатастрофы, которая унесла жизнь моего брата, я раз за разом просил Бога использовать смерть Билла, чтобы превратить меня в духовно зрелого человека. Я не хотел, чтобы эта боль прошла без результата. Вера в то, что ужас случившегося мог быть обращен в добро, помогала мне пережить горе. Несчастный случай перенес меня на новый уровень страдания; я хотел, чтобы страдание вознесло меня на новый уровень зрелости. Возможно, за моими мольбами стояло нечто большее. Мне было тяжко жить в капризном и непредсказуемом мире. Я люблю, чтобы во всем был смысл, чтобы Некто, Который знает, что делает, вносил в мир порядок. Я не люблю хаоса. Если бы смерть Билла повлекла за собой резкий скачок в духовном росте, мне было бы легче принять трагедию, отнестись к ней как к трудной части хорошего замысла. Каковы бы ни были причины моих молитв, я знал одно: мне надо через боль сердца прийти к Богу. Я хотел найти Его. И еще я хотел, чтобы Он сделал меня еще лучше, а мир – не таким безумным.

Обратите внимание на цель, вдохновлявшую меня на поиски Бога: обретение Его имело отношение скорее к использованию Его. С помощью Бога мне хотелось получить то, что являлось для меня ценным (более хорошего себя и спокойного мира). Я хотел использовать Его силу, а не подчиняться ей.

ДО ИДЕАЛА ПО-ПРЕЖНЕМУ ДАЛЕКО

Размышляя о своей жизни сегодня, почти через год после катастрофы, я прихожу к выводу, что не получил ответа на свою молитву о духовной зрелости. Как и в тот ужасный мартовский день, когда Бог не ответил на мою просьбу сохранить живыми и здоровыми членов моей семьи, Он не ответил и сейчас. Невзирая на страстные мольбы о духовной зрелости, я по-прежнему не имею ее. Если во мне и появилось что-то новое, я не замечаю этого. А если мне иногда кажется, что я вижу свет, то он вскоре меркнет.

Я по-прежнему слишком раздражителен. Малейшая провокация заставляет меня впадать в ярость. Мне хочется крушить все на своем пути. Временами я делаюсь чувствительным, как избалованный ребенок. Если моя жена Рейчел критикует меня за что-то или не поддерживает меня в моих перепадах настроения, я становлюсь обидчивым. Эта обидчивость невыносима и в то же самое время чрезвычайно сильна. Разве я изменился? Точно также я реагировал и четверть века назад, когда мы были еще молодоженами.

Обратите внимание на цель, вдохновлявшую меня на поиски Бога: обретение Его имело отношение скорее к использованию Его. С помощью Бога мне хотелось получить то, что являлось для меня ценным (более хорошего себя и спокойного мира). Я хотел использовать Его силу, а не подчиняться ей.

Нечестивые желания по-прежнему сжигают меня изнутри. Более чем зрелый возраст не умерил моего влечения и не сделал его более утонченным. Другие чувства (хорошие или плохие) приходят и уходят, повинуясь, по всей видимости, своей собственной прихоти. Порой без каких-либо внешних причин я погружаюсь в пучину одиночества. Тогда всякое удовольствие, всякая радость растворяются, как дым. Я утрачиваю свой обычный интерес к людям и событиям.

Мне свойственны длящиеся годами периоды ненависти к себе. Я чувствую себя нежеланным и никому не нужным и отношусь к себе с отвращением, как к ядовитому яблоку. На расстоянии я могу показаться очень привлекательным. Даже в руке я все еще выгляжу хорошо. Но стоит прокусить меня, как в кровь тут же проникает яд. Он способен причинить вред, даже уничтожить.

Эти ядовитые чувства серьезно искажают мой мыслительный процесс. Они изнуряют меня, на них порой уходит львиная доля моей энергии. Я погрязаю в них, предаваясь извращенной и угрюмой радости.

Порой я утрачиваю представление о том, что Бог хочет сделать через меня, не понимаю Его замысел о моей жизни. Когда это происходит, я впадаю или в панику, или в безжизненное равнодушие. Паникуя, я принимаю на себя непосильное количество обязанностей, предпочитая лучше сгореть в работе, чем быть никому не нужным. Когда в свои права вступает апатия, мне кажется, что люди меня обманывают, что они хотят эксплуатировать дары, которыми я обладаю, при этом нисколько не думая обо мне.

Становлюсь ли я лучше? Или наоборот хуже? Помогло ли мне мое пылкое стремление к Богу продвинуться по пути, ведущему к радостному общению со Христом? Или я иду не по тому пути? А может быть я стою на месте?

Обретение Бога во время земной жизни не похоже на строительство дома в стране, где не бывает бурь. Скорее, оно подобно возведению дома, способного выдержать натиск любой непогоды.

Люди, знающие меня, скажут, что я рисую свой портрет слишком мрачными красками, что я незаслуженно суров к самому себе. К счастью, я согласен с этим. Все, что я сказал, правда, но я показал только одну сторону медали. С благодарностью признаю, что я щедрый человек, часто заботливый, иногда жертвенный и добрый. Я много работаю. Порядочен в оплате налогов. Глубоко предан своей семье. Серьезно отношусь к вере. Я оказываю положительное влияние на жизнь других людей. Сейчас я знаю о Боге больше, чем когда-либо прежде.