Поиски"Озокерита"

— Но разве я буду тебя обманывать! — успокоила Ксения и заговорила о самом важном для нее в этот момент. — Прошу тебя передать командиру отряда Батьке Черному, что к операции все подготовлено. Скажи ему, что секретарь горкома предупреждает об особой важности этого дела. Операция не может быть сорвана ни в коем случае. Так сказал секретарь горкома. Еще вот что скажи Батьке: Клаву Долгорукову немцы… — Лицо Ксении вдруг помрачнело, на глазах выступили слезы Ксения закрыла глаза, нагнулась, и слезы двумя ручейками потекли по щекам. Таня хотела что-то сказать, успокоить девушку, но решила, что слова тут бесполезны Она подошла ближе и прижала голову Ксении к своей щеке с такой нежностью и лаской, как могла сделать только любящая сестра. Ксения помолчала, глубоко вздохнула, вытерла глаза платком и продолжала:

 — Скажи Батьке, что немцы ничего не добились от нее… Если бы ты знала, Танюша, какая она была, Клава. Вы скажите, чтобы Зину не трогали. В штабе знают, кто такая Зина. Это не она выдала Клаву. К Зине я продолжаю ходить. Она ведет прежний образ жизни, она вне подозрений. Все так же помогает мне знакомиться с немецкими офицерами. Да из немцев никто и не знает, что Клава бывала у Зины. Знал один обер-лейтенант, но его давно уже нет. Ходил к Клаве еще добрый немец, по имени Эрих. Он тоже не имеет никакого отношения к провалу Клавы. Его давно перевели в Прибалтику. — Ксения сделала паузу. — Клава была такая хорошая. Даже эта немецкая шлюха Зинка и то целый день плакала, когда узнала, что Клаву замучили в гестапо. — Ксения снова закрыла глаза, и опять слезинки покатились по ее щекам. — Очистим свою землю от этих проклятых, — сквозь слезы продолжала девушка, — обязательно поставим Клаве памятник, большой, красивый, и я буду приносить к нему цветы…

Таня вспомнила письмо неизвестного “верного друга” и вновь задумалась над ним. “Сказать ли о письме Ксении? Нет, не надо, тем более, что скоро увижу Андрея ему и скажу”, — решила Таня.

— Да, вот еще что, Танюша, — продолжала Ксения, — немцы перехватили радиограммы. Наши ищут какой-то озокерит. Ты не знаешь, что это такое?

— Нет, не знаю, — ответила Таня, а сама подумала: “Что это значит, неужели немцы обнаружили пропажу и сейчас уже составили новый код?”

— Ну, раз не знаешь, скажи об этом там, в штабе, может быть, они знают, в чем дело, — посоветовала Ксения.

Два партизана проводили Таню до леса одним им известной тропой, довели ее до землянки в густом лесу, передали в темноту каким-то неизвестным людям, а сами тут же вернулись в город.

Таня вошла в землянку, освещенную коптилкой. В землянке было человек пять мужчин. Попахивало копотью, махоркой и грязными портянками.

— Ось шо, — сказал седой партизан. — Вы у нас в гостях. Мы вас повынни покормыть та спать покласты: до утра ще далеко, видпочинете, а днем пойдете дали. Батько уже послав для вас коней.

— Так я поеду сейчас.

— Зараз неможно. Ихаты далеко. Вам треба отдохнуть.

Таня не стала настаивать, согласилась и как-то сразу почувствовала страшную усталость.

— А ну-ка, хлопци, выйдить погуляйте трохы, — сказал все тот же старик.

Затем он принес свежего сена и постелил на нарах Поставил на стол, грубо сколоченный из досок, две банки консервов, бутылку с вином и положил буханку хлеба.

— Сидайте, — пригласил старик и, достав откуда-то из-под скамейки стакан, налил в него вина. — Добре вино. От усталости та на сон хорошо.

— Что вы, я не пью, — возразила Таня.

— Ну и добре, шо не пьете. И не треба пыть. Николы не треба пыть. А от у нас одын разок треба выпыть. Та тут трохи. Тры глоточка. Выпывайте, не обижайте нас, — с такой добротой просил этот человек, что Таня решила не обижать его.

— А себе чего же вы не налили? — спросила она.

— Не треба. Це тилькн для добрых гостей та для крайнего случая. Пыйте на здоровья, за щастя и за победу.

Таня выпила глоток, немного поела, затем легла и моментально заснула.

В полдень Таню привезли в штаб отряда. Андрей ожидал ее на небольшой лесной полянке, недалеко от своей землянки. Когда в лесу показалась бричка, сердце Андрея словно остановилось, на висках выступил пот — сколько пережил он за эти дни, так хотел видеть славную и храбрую свою помощницу. И вот, наконец, она! В полушубке и в серой пуховой шали, с выбившейся прядью светлых волос, она показалась ему такой близкой и родной, что он не устоял на месте и поспешил навстречу. Таня спрыгнула с брички и тоже побежала к нему, навстречу.

— Здравствуй, Танюша! — он схватил ее за руки, потом обнял и прижал к себе. — Пойдем скорее в землянку. Расскажешь, как выбралась.

В землянке они сели за маленький столик, заваленный топографическими картами.

— Ну, рассказывай, — торопил Андрей. Так много хотелось узнать ему от Тани.

— В партизанском отряде — предатель, — начала Таня.

— Кто?

— Гордиенко, он же Михаил Иванов. — Андрей вскочил.

— Подожди минуту, я сейчас вернусь.

— Еще вот что, — задержала его Таня, — Ксения просила передать Батьке, что к операции все готово. 

— Хорошо, — Андрей вышел, но вскоре возвратился.

— Сообщение оказалось очень важным. Что еще, Танюша?