Поиски счастья

— Вы потрудитесь, — не выдержал Богораз, — потрудитесь, — повторил он, повышая голос, — узнать, с кем имеете дело, прежде чем… — он не договорил, снял шапку, белые от инея брови круто изогнулись, и уже спокойнее, обращаясь ко всем, он сказал:

— Здравствуйте.

Ему никто не ответил. Только Устюгов едва заметно кивнул головой.

— Разрешите раздеться? Кто здесь хозяин?

Василий быстро поднялся, чтобы помочь ему стянуть доху. Ройс слегка склонил голову, приоткрыл рот, стараясь понять, о чем говорят русские. Исправник и его помощник озадаченно переглянулись.

Вытерев платком оттаявшее лицо, этнограф представился:

— Владимир Богораз. По поручению Российской академии наук с разрешения министра внутренних дел занимаюсь изучением…

— Богораз? — переспросил исправник. — Вот оно что! Бо-го-раз… Ссыльный?

— Ссылку я отбыл давно. С кем имею честь? — спросил ученый, хотя ему и так было ясно, с кем свела его судьба.

— Давно, говоришь, отбыл? Знаю, что отбыл, видал тебя, помню твое обличье, — соврал исправник. В действительности он вспомнил фотографию Богораза, приложенную к секретному циркуляру министра об установлении негласного надзора. — Проверь, Иван, точно ли он тот, за кого выдает себя.

Помощник ознакомился с паспортом и открытым листом министра, где предписывалось «предъявителю сего оказывать всякое законное содействие к исполнению возложенных на него поручений».

— Так точно, господин колымский исправник, сия личность есть тот самый Богораз, о котором вы мне сказывали еще в Нижнеколымске.

Владимир Германович метнул на него быстрый взгляд.

— У вас еще будут вопросы или мне можно идти? — устало спросил он.

— А куда тебе идти по пурге? Будешь ночевать здесь. Да и обспросить тебя надо кое о чем. Не мне же к твоей милости с визитом являться?

— Как вас звать? — спросил Богораз Устюгова, видя, что от властей не избавиться так скоро, как хотелось бы.

— Василий, — отозвался тот. — А что?

— Дайте мне, пожалуйста, если можно, кружку кипятку. Продрог.

Чайник висел над жирником, и Устюгов тут же исполнил просьбу. Богораз развязал дорожный мешок, достал кусок сахару и сухарь.

Исправник заметил в рюкзаке книгу.

— Запрещенная?

— Что? Книга? Нет. Автор ее печатается в «Современнике», в «Восточном обозрении».

— А ну, Иван, проверь сию книжицу.

Помощник бесцеремонно полез в чужой вещевой мешок.

— Омулевский, — прочел он.

— Мулевский? Не слыхал. А ну, читай!

— «Дело святое за правду стоять», — начал казак и вопросительно взглянул на исправника.

— Так… — нараспев процедил тот, почесывая ухо. — А еще там про что писано?

— «Не думай, что труд наш бесследно пройдет, не бойся, что дум твоих мир не поймет, — монотонно читал казак. — Работай лишь с пользой, — продолжал он после паузы, — на ниве людей да сей только честные мысли на ней!»

— Будя, Иван, — остановил его исправник. Глаза его сузились. — А есть ли на ней государево дозволение к печати?

Иван внимательно оглядел первую страницу, но такого дозволения не обнаружил.

— Что-то не видать, господин колымский исправник.

— Изъять! — с наслаждением приказал тот. Составить протокол сей же час.

Богораз поставил на кожаный пол кружку с кипятком. Глаза его озорно блеснули.

— Пожалуйста! Я помню ее всю наизусть.

— Присовокупить! — взбешенный дерзостью, раздраженно скомандовал исправник и тут же велел проверить все, что имеется в мешке бывшего ссыльного.

Но там больше ничего любопытного для властей не оказалось. Коллекции же и записные книжки не интересовали исправника.

Иван составил акт, торжественно огласил его, поглядывая на своего начальника. Заставил Богораза расписаться.

— Куда теперь направляешься? — упорно обращаясь к нему на «ты», спросил исправник.

— В Уэном, потом — в бухту Строгую, затем — в Славянск, оттуда кораблем — разумеется, через Владивосток — в Петербург.

— Идешь откуда? — допытывался тот.

— Из тундры.

— Отца Амвросия встречал?

— Амвросия? Ах, да! Видел весной в стойбище Омрыквута.

— Весной, говоришь? — Исправник закрутил ус. — Но ведь теперь зима!

— Вы не ошиблись: сейчас действительно зима… — заметил Богораз, укладывая в дорожный мешок свои вещи.

Колымский правитель почувствовал издевательские нотки в его голосе и, не зная, чем бы еще досадить этому преступнику против самодержавной власти, спросил:

— А за что тебя, мил человек, в Колымский округ ссылали?

В глазах Владимира Германовича метнулись гневные огоньки.

— Представьте себе, вас это не касается!

— Как? — взревел тот. — С кем говоришь?

— Вам предписано министром, — спокойно, но очень серьезно продолжал свою мысль Богораз, — оказывать мне содействие, а не чинить допросы. К тому же я устал и хочу спать. Спокойной ночи, господа! — Он положил голову на вещевой мешок и не то притворился, не то действительно сразу заснул.

Исправник пытался задавать ему новые вопросы, однако убедился, что и в самом деле обращается к спящему…