Поиски в темноте

— Нет. Я хочу сказать, что ему не понравился тот человек, каким он оказался. По-моему, его отец не рассчитывал, что война так затянется; по-моему, Саймон тоже такого не ожидал… Как и никто из нас! Все надеялись на быструю победу. А получилось совсем не так. В конце концов те из нас, кто остались в живых, поняли, что мы за люди. Некоторые даже научились мириться с самими собой, хотя им не очень нравилось то, что они поняли. С самого детства Саймону внушали, что он — Иисус Христос, сын Божий. Вот почему на войне он особенно низко пал в собственных глазах, да так с тех пор и не оправился.

— Очень… трезвая оценка, — заметил Ратлидж. Он едва не сказал «жестокая», но в последний миг опомнился.

— А я в самом деле трезв. Сегодня боль не так мучает меня. Я видел Уайета, когда тот выходил из дому.

— В самом деле? — спросил Ратлидж, изображая равнодушие. — Когда вы его видели?

— Да сегодня же, черт побери! Я даже поздоровался, проходя мимо. Он мне не ответил. Прошел мимо, как будто не видел меня. А я был так близко, что мог до него дотронуться. Меня прямо в дрожь бросило. У него было пустое лицо. Как будто тело шагало по собственной воле.

— Он был похож на лунатика?

— Нет, что вы. Глаза у него были открыты, он не спотыкался, не шатался, шел целеустремленно. Только он был глух и слеп; ничего вокруг себя не замечал.

— Вам только показалось, — ответил Ратлидж. — Возможно, он просто о чем-то задумался.

— И не контузия, — продолжал Шоу, словно и не слышал инспектора. — Контуженых я отличаю сразу. В нашем полку таких было четыре или пять человек. Хорошо, что удалось вовремя отправить их в тыл; они совсем разваливались на части. Жалкие, дрожащие… они и на людей-то не были похожи.

Ратлиджа затрясло; кружка в руке задрожала; немного пива пролилось на стол. Он выругался и поспешно отвернулся, притворившись, что осматривает рукав. Хэмиш у него в голове повторил: «Ну да, они и на людей-то не были похожи…» К счастью, Шоу ничего не заметил.

— Значит, с ним что-то другое, — продолжал он. — Что-то гложет его изнутри, а что — он пока и сам не понимает. Но скоро он начнет отключаться в самых неожиданных местах… Кстати, поэтому я и подумал, что он чувствует себя виноватым, но загнал свою вину куда-то вглубь, потому что никак не может с этим сжиться… Что же еще?

— Возможно, речь идет о чем-то не таком давнем, как война. Возможно, его странное поведение как-то связано с гибелью мисс Тарлтон.

Шоу невесело рассмеялся:

— Неужели вы намекаете на то, что Уайет впадает в беспамятство и убивает людей? Или, наоборот, сначала убивает, а потом впадает в беспамятство из-за чувства вины? Должно быть, вы в самом деле никак не можете объяснить, откуда в наших краях такой наплыв трупов!

Ратлидж пытливо посмотрел на него:

— А вы много думали об Уайете. С каких пор? С сегодняшнего дня, когда увидели его на улице? Или все началось гораздо раньше?

— О да, — с горечью ответил Шоу. — Думать — вот все, что мне осталось. Меня еще интересуют другие человеческие создания. У всех нас свои тени, свои призраки. И у вас тоже они есть, верно? Это заметно по вашему лицу и по вашим глазам. Интересно, какие призраки преследуют вас? И откуда они взялись — с войны или из вашей работы? — Он посмотрел на Ратлиджа в упор.

Ратлидж с трудом заставил себя молчать.

Допив пиво одним большим глотком, Шоу сказал:

— Жаль, что сегодня я не могу напиться пьяным… — Он не сразу возобновил прежний разговор. — Я за всеми наблюдаю. За Долтоном, потому что он говорил с ней перед тем, как она покинула Чарлбери. За Уайетом, в чьем доме она жила, — ведь он в какой-то степени отвечал за нее. За Авророй, которая должна была отвезти ее на станцию, но не отвезла. И не будем забывать об Элизабет Нейпир, которая воспользовалась гибелью Маргарет, чтобы снова кинуться на шею Саймону. И о ее прославленном папаше, который блистает своим отсутствием. Если бы Маргарет ничего для него не значила, он бы давно уже ворвался в кабинет Хильдебранда и нажил политический капитал на своем праведном гневе. Нет, все они в моем списке, я жду, когда кто-нибудь из них совершит роковую ошибку и подскажет, кто виноват.

— Вы не включили в свои расчеты Моубрея.

— Да, не включил. Он — последний, о ком я вспомню, если насчет остальных ошибаюсь.

— Вы уже пришли к каким-нибудь выводам?

— Нет. — Шоу поморщился, потому что слишком резко разогнулся. — Кроме одного. Похоже, гибель Маргарет не оставила ни малейшего следа ни на чьей жизни, кроме моей… и, может быть, Томаса Нейпира. — Он тяжело вздохнул и покачал головой. — Не знаю, любил я ее в конце или ненавидел. Наверное, если бы она снова причинила мне боль, я бы мог ее убить. Но убил ее кто-то другой, и я хочу найти его… или ее.

— Чтобы отомстить? Даже не думайте. Месть совсем не так сладка, как кажется. Ничего у вас не выйдет.