Маленькие пальцы выросли из ее боков и превратились в крылья, два идеальных черных чешуйчатых крыла. Две когтистые лапы прорезались снизу и вонзились в землю, а хвост сократился до веера. Теперь это была птица, но не птица. Без перьев. Вся в черной чешуе. Чешуйчатая птица. Рогатый гриф.
Она вспорхнула и приземлилась на вершине самой молодой сосны, где взъерошилась и прокаркала, звук отозвался сыростью в этом тихом месте.
Летать было что плыть по бурной реке. Птица была то у самого моего плеча, то лишь крохотным пятном на горизонте, а иногда короной усаживалась мне на голову. Я развел руки и ноги в стороны и почувствовал, как смех поднимается во мне, но он угас в горле. Потому что я вспомнил прошлое. Я вспомнил себя валяющимся на земле, окруженным сутулыми мужчинами, а рядом стоял подросток, вытянувшись во весь рост, как тень. Ривер. Ривер, который стоял там, пока мужчины терзали мою спину, пока я рыдал и блевал, и земля подо мной превращалась в грязь. Я чувствовал его рядом, знал, что он подхватит меня, когда меня отпустят. Мои кости казались тонкими, как иглы, а легкие – бесполезными. Он понес меня в свою койку, и его забота запульсировала в моей груди чем-то мягким и трепетным, как медуза. Это было мое сердце. Он – мой старший брат. Он – мой отец.
Я прервал свой полет, и воспоминание опустило меня на землю. Птица закричала от возмущения. Я приземлился в поле с бесконечными рядами хлопка, увидел согбенных и копошащихся мужчин, похожих на маленьких раков-отшельников, они наклонялись и собирали хлопок. Увидел других мужчин, ходящих вокруг них с ружьями. Увидел здания, скучившиеся на краях поля, другие поля, вплоть до самого горизонта. Птица пролетела низко над головами мужчин. Они исчезли. Это было то место, где я работал. Вот здесь меня били. Здесь Ривер защищал меня. Птица упала на землю, опустила клюв в черную землю, и я вспомнил свое имя: Ричи. Я вспомнил название места: тюрьма Парчман. И я вспомнил имя человека: Ривер Ред. А затем я упал, нырнул в землю, и земля расступилась, как морская волна. Я зарылся в нее с головой. Желая, чтобы темная рука земли обняла меня. Желая не видеть больше людей наверху.
Не видеть воспоминаний. Но они все равно вернулись. Меня не стало, а потом я появился снова. Чешуйка жгла руку. Я спал и просыпался, вставал, пробирался через тюремные поля, прятался в бараках, смотрел в лица людей. Пытался найти Ривера. Его там не было. Люди уходили, возвращались и снова уходили. Приходили новые. Я зарывался, спал и просыпался в молочном свете, мое время измерялось прохождением мимо всех этих черных лиц и вращением земли, пока чешуйчатая птица не вернулась и не повела меня к машине, к сидевшему на заднем сиденье мальчику, моему ровеснику. Джоджо.
Я хочу сказать мальчику, что знаю мужчину, от которого он появился на свет. Что я знал его раньше, этого мальчика. Что я знал его, когда он еще звался Ривер Ред. Боевики называли его Ривером, потому что так его назвали мама и папа, и говорили, что он тек через все, как река, через бурелом и пни в чаще, через бури и солнцепек. Но “Ред” добавили местные, потому что это был его цвет: цвет красной глины на берегу реки.