Поющая для дракона. Пламя в твоих руках

Таким взглядом только ожоги ставить.

— Рэйнар! — Меня потряхивало, как бутылку с зажигательной смесью. — Я привыкла все решать сама!

Алые глаза опасно сверкнули, вертикальный зрачок распахнулся во всю радужку.

— Твоя самостоятельность крайне избирательна, Леона. Не потому ли Рингисхарр сбросил тебе файлы?

Хотела спросить, при чем тут вообще Вэйлар.

И тут до меня дошло.

— Ты сказал, сбросил файлы? — Голос дрожал не то от ярости, не то от обиды. Не то от всего вместе взятого.

Я вцепилась в подлокотники, чтобы не запустить забытой кем-то подставкой для планшета прямо в эту самоуверенную физиономию.

— Разве нет?

— Ты дал слово, что не станешь ничего узнавать!

— Я дал слово, Леона, — он подчеркнул мое имя, — что это останется между нами.

Ну я и дура! Дура, дура, дура, дурища просто!

Вскочила, но короткое безэмоциональное:

— Сядь, — обидно уронило обратно на стул.

— Отпусти! — прошипела.

— Отпущу, когда сочту нужным.

Поскольку приказ держал крепко, оставалось только ругать себя так, что цензура краснела. Можно подумать, я не знала, что в игре словами Халлоран мастер. Он действительно не говорил, что не будет узнавать имя, но почему же так больно-то сейчас? Больно и обидно. За себя, за Танни! Сижу тут перед ним и отчитываюсь как провинившаяся школьница! Какого набла, спрашивается?! Во мне даже рычание кончилось, осталась одна только ярость, которая жгла ладони и горела в груди.

— И оно осталось между нами. Я не стал выносить это на Совет, вызывать Рингисхарра на поединок или как-либо еще заявлять о его подковерном поступке. Как раз потому, что обещал тебе.

Я молчала. Боялась, что вместо слов из меня вырвется пламя и сметет его кабинет ко всем наблам. А заодно и его иртхамство со всей его спесью. Подковерный поступок? Сам ты драконище подковерное. Драное и беспринципное! Обещал он! Сказала бы я, куда он может пойти со своими обещаниями.

— Оставить это без внимания я не мог. По многим причинам.

— И одна из них — твоя репутация?

Иртхан опасно прищурился.

— Что? Ведь именно за нее ты трясешься больше всего! То есть мою сестру можно втаптывать в грязь, а я должна мило улыбаться и все время помнить о том, рядом с кем нахожусь. А ты? Тебе какая-нибудь ответственность полагается или тебе можно все, просто потому что? Я… я согласилась на любое наказание, только чтобы ты не узнавал имя! Мы договорились, Рэйнар! Или твое слово совсем ничего не стоит?

— Месяц таэрран.

Что?!

Смотрела на него, не в силах поверить в услышанное. Смотрела до тех пор, пока затянувшееся молчание не подтвердило его слова.

— За что?! — прорычала. — За голозадого урода?! Потому что я не пришла к тебе и не поставила в известность? Или потому что однажды я обратилась к Вэйлару с одной малюсенькой просьбой?! Может, все дело в этом?

Он поднялся из-за стола. Взгляд стал тяжелым, как штабеля листового железа.

— Ты не нацепишь на меня этот долбаный ошейник!

— Ошибаешься.

Огонь бушевал внутри, и только усилием воли я еще сдерживалась. Хотя теперь уже меня трясло так, что дыхание прерывалось. Возможно потому, что в алых кострах однозначно читался мой приговор. Он это сделает, он действительно это сделает… Мысли судорожно заметались в поисках спасения, зацепились за ментальные блоки и противостояние приказам. Что там говорилось? Сосредоточиться на ощущениях и держаться за них.

Горящий в груди огонь, пламя — чистая ярость.

Нырнула в нее, окунулась с головой, позволяя затопить сознание. Зацепилась за неукротимую силу стихии, позволяя ей набирать мощь. Виски взорвались болью, с ладоней плеснули искры, но оно того стоило.

Свобода!

Вскочила так, что ножки стула скрежетнули по полу. Внутри все бурлило, но я вытолкнула из себя все эмоции и из последних сил скомандовала:

— Не подходи.

Он дернулся, словно на стену наткнулся.

Получи, драконище драное!

Короткое изумление в глазах Рэйнара сменилось драконьим бешенством. Алое пламя полыхнуло ураганной яростью, но я уже швырнула ему под ноги стул и метнулась к двери. Почти схватилась за ручку, когда меня дернули назад и толкнули к стене. Я брыкалась, царапалась, вцепилась ногтями ему в руку, пнула воздух вместо иртханской ноги.

— На колени, Леона, — холодное рычание.

Как эхо пустоты в фервернских льдинах.

Ментальный удар был таким сильным, что я сразу рухнула к его ногам, а из груди выбило воздух. Без воздуха нет пламени, кажется, вот и мое растерянно полыхнуло и погасло.

— Смотри на меня.

Запрокинув голову, смотрела в пылающие глаза, не в силах пошевелиться. Даже моргать не получалось, кажется, только гореть под этим угольным взглядом, падая в черный провал зрачков.

— Не смей! — прошипела яростно. — Не смей делать это со мной! Я каждый вечер на сцене, мне…

Вздрогнула, когда пальцы коснулись подбородка: это прикосновение было таким знакомым, что по телу прошла дрожь.

— Тебе стоило задуматься об этом раньше.