Поющая кровь

— Я стал вам не нужен. Он занял мое место.

— Нет, никогда. — Она подошла к нему, положила руки ему на плечи, прижалась щекой к его широкой спине. — Он никогда не занимал твоего места, сын мой. Он занял свое место.

Кел повернулся к ней. Они обнялись, и внезапно слезы беззвучно потекли по ее лицу.

— Прости меня, — с трудом выговорила она, глядя на него снизу вверх, гладя его щеку дрожащей рукой. — Я говорила с тобой слишком резко. Теперь я понимаю, как больно тебе было; вот почему ты ушел от нас. — Она отступила назад и вытерла слезы. — Но сейчас — проявим великодушие. И давай не будем больше говорить об этом.

Она снова обняла его, радуясь тому, что может сделать это после долгих лет разлуки.

Открылась и закрылась задняя дверь. В дом влетел Кириги, сияющий и улыбающийся, принеся с собой легкий запах конюшни. Он успел одеться в короткие штаны и тунику с поясом. К подошвам его сапог прилипли соломинки и конский навоз.

— Прекрасная кобыла! — воскликнул он, обращаясь к Самидар. — Белая, как снег в горах!

Кел выдавил улыбку и спросил мать:

— Когда это он видел снег в горах?

Она пожала плечами в ответ на его улыбку.

Кириги исчез на кухне и через мгновение вернулся, неся большое блюдо с холодным мясом, несколько кусков хлеба и кувшин с прохладной водой. Он расставил все это на столе и знаком пригласил их позавтракать.

— Ну и как там, в армии? — спрашивал он Кела, запихивая в рот кусок говядины, и, брызгая слюной, продолжал. — Бьюсь об заклад, там здорово. А мы и не знали, что ты здесь служишь. Вы близко расположились? Ты сможешь приходить домой почаще?

Улыбка Кела стала еще шире. Он снисходительно посмотрел на мать, взял кусок хлеба и стал спокойно жевать, пока Самидар взглядом не призвала Кириги замолчать.

— Дай брату возможность ответить, — проворчала она.

Кел откинулся назад, тщательно прожевал то, что было у него во рту, и запил пивом.

— Риотамус — безумец, мясник, — наконец сказал Кел, — он угнетает людей. Келед-Зарем стонет под его жестоким правлением, солдаты совершают ужасные преступления его именем.

Кириги выдвинулся вперед:

— О чем ты говоришь? Ты же служишь в его армии. Как так — угнетает?

Самидар дотронулась до плеча своего младшего сына, и он снова замолк.

— Ты носишь форму солдата Риотамуса, — указала она.

— Каждому человеку хочется есть. — В его словах послышалась горечь. — Я познал голод, матушка, я испытал это, когда его челюсти терзали мой пустой желудок. Король хорошо платит своим людям. И поэтому я служу ему.

Он еще выпил и отставил пустую кружку в сторону.

— Все, что происходит в столице, нас почти не касается, — сообщила она ему. — Дашрань — тихий городок, и Риотамус по большей части даже не замечает его. Здесь уже давно нет своего гарнизона. Ворота города стоят открытыми, на стенах нет часовых. — Она посмотрела на свои руки и затем взглянула прямо ему в глаза: — Но до нас дошли тревожные слухи, да и солдаты недавно рыскали здесь.

— Искали мятежников, — поделился секретом он. — Сообщили, что их предводитель находится где-то здесь, это колдун по имени Ороладиан.

Она подняла бровь:

— Колдун?

Кел наполнил свою кружку водой из кувшина.

— Об этом предводителе известно немногое. Мы даже не знаем, как он выглядит. — Он пожал плечами. — И все равно Риотамус охотится за ним. Это просто безумие.

— Почему ты не оставишь службу? — наивно спросил Кириги, беря еще кусок мяса.

Кел посмотрел на него, сощурив глаза.

— Возможно, я скоро так и сделаю, — сказал он и припал к кружке.

— Матушка! — Рука Кириги с куском мяса застыла в воздухе. — Ты побледнела! Что случилось?

Самидар встала и, пройдя через всю комнату к двери, устремила взор на далекие горы, полностью освещенные теперь взошедшим солнцем.

— Ты сказал «колдун»?

Кел обернулся к ней со скамьи:

— Кириги прав. Ты выглядишь так, будто только что заглянула в бездну.

Она обхватила себя руками и прислонилась к косяку, крепко зажмурив глаза, охваченная смутным страхом.

— Мне приходилось заглядывать в бездну, — сказала она, — но даже тогда мне не было так страшно, как сейчас, когда ты сообщил эту новость. — Она открыла глаза и сквозь слезы пристально посмотрела на сына: — Ты не спросил о своем отце.

Кириги медленно привстал.

— Я решил, ты уже рассказала ему, — мягко произнес он. — Для этого я так надолго оставлял вас наедине.

— Рассказала о чем? — спросил Кел. — Где отец?

Время успокоило боль, но все еще оставался шрам — грубый, воспаленный и болезненный. Она ударила по стене кулаком:

— Мертв. Мы с Кириги похоронили его там. — Она указала на горы. — Он, бывало, любил там бродить или охотиться. Говорил, что это самое спокойное место на свете. Когда был чем-то расстроен, уходил туда, чтобы побыть одному. Возвращался всегда в приподнятом настроении. — Она обернулась и встретилась взглядами с Келом. — Он больше никогда не вернется. — В ее голосе послышался лед.