Поющие кости. Тайны Д’Эрбле (сборник)

Бродский продолжал монотонно жевать, не вступая в беседу. Хиклер, сидевший напротив, говорил с нервозной оживленностью, не спуская с гостя приветливого взгляда. Ведь он сам специализировался на драгоценных камнях, прежде всего на бриллиантах. Столового серебра избегал – оно было слишком громоздким, к золоту, за исключением монет, прикасался редко, главным предметом его промысла являлись камни, которые без труда умещались в каблуке ботинка и могли быть реализованы без особых проблем. И вот теперь перед ним сидел человек, спрятавший в кармане пакетик, стоимость которого была не меньше дюжины его собственных уловов. Сколько же за него можно выручить? Хиклер взял себя в руки и быстро, хотя и несколько отвлеченно, заговорил. В голове у него бурлил поток мыслей, никак не связанных с его словесными рассуждениями.

– По вечерам стало холодать, – заметил он.

– Да, – кивнул Бродский и продолжил медленно двигать челюстями, громко дыша через нос.

«Тысяч пять по меньшей мере, – размышлял Хиклер. – А может, и все десять».

Он заерзал на стуле и попытался сосредоточиться на чем-то другом. Его рассудок повел себя довольно странно, и он с неудовольствием отметил это новое для себя состояние.

– Вы не интересуетесь садоводством? – спросил Сайлас.

Помимо бриллиантов и собственных доходов он имел еще одну слабость – фуксии.

Бродский издал слабый смешок.

– Разве что бываю на Хаттон-Гарден[1]… – Чуть запнувшись, добавил: – Я ведь живу в Лондоне.

От Сайласа не укрылась эта короткая заминка, и он с легкостью объяснил ее. Человек, везущий с собой целое состояние не совсем легального свойства, должен быть осторожен в высказываниях.

– Да, подобное занятие не для лондонца, – рассеянно обронил он, занявшись мысленными подсчетами.

Предположим, камни потянут на пять тысяч фунтов. Какой недельный доход они могут обеспечить? Его последние объекты принесли ему по двести пятьдесят фунтов каждый, и эти средства позволяли получать по десять шиллингов и шесть пенсов недельного дохода. При таком проценте пять тысяч фунтов равнозначны двадцати объектам с таким же недельным доходом, значит, десять фунтов в неделю – один фунт десять шиллингов в день – пятьсот двадцать фунтов в год – в общем, хватит на обеспеченную жизнь. А если сложить с тем, что он уже имеет, получается и вовсе солидный капиталец. С таким доходом он может кинуть свои инструменты в реку и всю оставшуюся жизнь прожить в комфорте, ничем при этом не рискуя.

Хиклер с беспокойством посмотрел на гостя и быстро отвел взгляд: в нем шевельнулось чувство, которое он безошибочно угадал. Нет, это надо пресечь в зародыше. Совершать насилие он всегда считал неблагоразумным. Был, конечно, один случай с полицейским в Вейбридже, но непредвиденный и неизбежный, и тот констебль сам напросился. Да, еще камердинер в Эпсоме, но этот старый идиот зачем-то завопил что есть мочи, и все произошло спонтанно, конечно, он очень жалеет о случившемся прискорбном происшествии. Но намеренное убийство с целью ограбления? На такое способен лишь сумасшедший.

Однако если уж решаться на безумный шаг, то более подходящего случая не придумаешь. Жирный кусок наживы, пустой дом вдали от проезжей дороги и соседей, позднее время, темнота – но ведь придется избавляться от тела. Спрятать труп – всегда проблема. Со стороны пустоши раздался гудок лондонского экспресса, и мысли Хиклера потекли в другом направлении. Подчиняясь им, он пристально посмотрел на Бродского, с отсутствующим видом потягивающего виски. С трудом отведя глаза, Хиклер резко вскочил со стула и, покосившись на каминные часы, вытянул руки над догорающим огнем камина. Ему вдруг захотелось поскорее покинуть дом. Почувствовав легкую дрожь, хотя ему было жарко, Хиклер посмотрел на дверь.

– Сквозит, – заявил он, вздрогнув. – Наверное, дверь плохо закрыта.

Пройдя через комнату, Хиклер широко распахнул дверь и выглянул в темный сад. Ему вдруг захотелось оказаться поскорее на дороге и прогнать безумные мысли, упорно донимавшие его сознание.

– Наверное, нам пора, – произнес он, тоскливо посмотрев в темное беззвездное небо.

Приподнявшись со стула, Бродский обвел глазами комнату.

– Ваши часы идут точно?

Сайлас кивнул.

– Сколько нам идти до станции?

– Минут двадцать пять – тридцать, – ответил Сайлас, невольно увеличив расстояние.

– Ну, так у нас в запасе более часа. Лучше посидим здесь. Не вижу смысла выходить раньше времени.

– Вы правы.