Поющие револьверы

— Ясное дело, — сказал Райннон.

Оуэн Каредек выпрямился и вдруг понял, что его кровь на самом деле смешалась с кровью Райннона. Это было реальнее, чем в прошлые времена, когда ритуал был принят индейцами. Теперь он мог думать, как Эннен, а тот соглашался с его мыслями.

Он больше не пытался что-то оспорить, не пытался предложить что-то умное. Он понял, что надо просто найти компромисс; и когда он будет достигнут, тогда он мог делать, как ему захочется; останется лишь выбор — как избавится от этого дикаря наилучшим способом. Каредек перебирал одну за другой идеи, но ни одна из них его не удовлетворила.

— Мне надо подумать, — сказал шериф, вышел из пещеры и остановился, подняв голову к небу. Во всяком случае, так показалось Эннену Райннону, который остался в темноте.

Шериф долго стоял в этой позе, не поворачиваясь. Затем вернулся, сел на постель и больше не разговаривал.

Но утром, когда они мокрые стояли у заводи, смахивая с тела капли ледяной воды, он сказал:

— Тебе лучше побриться. У меня есть бритва. Возьми ее и побрейся.

— Ни разу не брился за семь лет, — сказал Райннон. — Но я справлюсь.

— Сначала идем пострижемся, — сказал шериф.

Каредек кое-что понимал в парикмахерском деле. В лагере были ножницы, которыми они изредка пользовались, и он их тщательно наточил. Затем обрезал тяжелые черные локоны Райннона. На память пришла история о Самсоне, как вместе с волосами ушла сила героя.

Потом осторожно поравнял прическу и обратил внимание, что его шея была округленной, как у мальчика, и совершенно белой.

— Со своей бородой ты выглядишь скособоченным, — сказал Каредек. — Возьми бритву и побрейся.

Райннон спустился к реке и побрился. Он вернулся, потирая с полдюжины порезов, и кожа его была белой, как снег. Только под глазами и на носу, словно маска, кожу покрывал загар.

Шериф с изумлением увидел, что Райннон помолодел лет на двадцать. Невозможно было поверить, что это тот самый человек, за которым он пришел охотиться в горы.

Его шаг стал легче. Плечи казались еще шире. Глаза, блестевшие раньше из-под гривы волос, теперь стали больше и мягче. Сама фигура — стройнее и суше.

Каредек понимал, что произошло чудо и что в одно мгновение старый Райннон умер. Тем не менее, он лишь сказал:

— Намажь лицо маслом, иначе быстро сгоришь. И тебе нужно немного позагорать.

Эннен Райннон провел рукой по лицу.

— Какое-то странное ощущение, — заметил он.

— Ну да, — сказал шериф. — Теперь у тебя будет новое имя. Какое? Допустим, Джон Гвинн. Это тоже валлийская фамилия. Как она тебе нравится?

— Жжет, как пламенем! — сказал Райннон.

Он говорил о вновь обретенном лице, прошедшем пытку лезвием бритвы.

Глава 5

Между Маунт-Лорел и пустыней катились на запад мягкими волнами подножия хребта. Они выглядят слишком маленькими по сравнению с суровой громадой горы Лорел; они слишком очаровательны, чтобы называться границей пустыни и слиться с ней. Это отдельная узкая полоска со своим климатом. Облака, которые летят над пустыней, не пролив ни капли влаги, охлаждаются у высоких склонов горы и проливаются дождем над холмами, образуя бесчисленные маленькие ручьи, скатывающиеся в пустыню. Они через некоторое время исчезают под жарким, душным пологом креозотовых или мескитовых кустов.

Эти холмы — что-то вроде Земли Обетованной для путешествующих в пустыне. Они пригоняют сюда изголодавшийся скот, чтобы он на свежих склонах откормился перед продажей, а немногие ранчеры, поселившиеся тут и там на этой земле, богаты и беззаботны, потому что о их собственности тщательно заботится сама природа. Здесь нет наводнений и нет засухи, а на земле растет все, что нужно скоту — не только трава, но и пшеница, урожай которой доходит до пятнадцати мешков с акра, и ячмень, который собирают до сорока мешков. Это благодатная земля, щедрая с пахарем и никогда не превращающаяся в твердые комья, даже засушливым летом.

Именно сюда привез шериф Эннена Райннона, он же Джон Гвенн. Они сидели верхом на двух прекрасных лошадях и вели в поводу пару тяжело нагруженных мулов. Так они проехали через холмы.

— Что ты думаешь об этой земле? — спросил Каредек.

— Хорошая, мягкая земля, — сказал Райннон. — На ней можно спать.

Он поднял глаза; вдалеке, раздвигая полог облаков, поднималась Маунт-Лорел.

— Естественно, на ней можно спать, — согласился шериф. — На ней можно также разбогатеть!

— Спать вредно, — заметил Райннон. — Я говорю про себя.

— Я все продумал, — сказал Каредек. Тебе нужно рискнуть.

— Ладно, — мягко произнес Райннон.

— На свете нет абсолютно надежных вещей, — возразил с мрачной убежденностью Каредек.

— Ясно, что нет, — согласился Райннон.

— Возьмем, к примеру, любого человека— он ведь может умереть от кори либо от коклюша. Не рисковать невозможно, иначе можешь не победить.

— Понятно, что невозможно, — сказал Райннон.

— Черт побери, — сказал шериф, — ты должен сам подумать!

Ему хотелось быть лидером, и все же его беспокоило послушное благодушие, с которым его друг воспринимал все его рассуждения.

— Мне трудно думать, — сказал Райннон. — Ну, например, некоторые могут предусмотреть…