Поющие золотые птицы. Рассказы о хасидах

– Раби, я должен отправиться в добровольное изгнание, ходить в рубище по городам и весям, творить добро людям, стать скрытым цадиком?

– И я прошел этот путь, мой мальчик. Учись терпению. Не вожделей значительности, если положение твое ниже твоих достоинств и бойся ничтожности в положении, что выше их.

***

Уж не первый год скитается Дов. Помогает простым людям. Собирает пожертвования на богоугодные дела. Убеждает богачей не скупиться на помощь, а бедняков не стыдиться принимать ее. Вселяет надежду в души страждущих. Утешает немощных и больных. Забывшим стыд сыновьям напоминает о бедствующих матери и отце. Невежественных отцов вразумляет, чтоб отдавали сыновей учить Тору. Да разве есть предел добрым делам? Нет, как нет недостатка в грехе и зле. Увы, куда ни кинь – везде уместно приложить добродетель.

Многие, очень многие знают странствующего праведника. Его ждут, на него надеются, о нем говорят. В мире, где столько бед, у доброй молвы вырастают крылья. Все верят, что праведник творит чудеса. Отдав свое сердце людям, все реже гостит Дов в собственном доме. Жене тяжело. Бедность – ее удел. Ропщет ли она? Никто не знает. Община помогает женщине и двум ребятишкам.

Завертела, далеко увела дорога скрытого цадика, и чем дальше уходит он от родных стен, тем громче зовут и нетерпеливее ждут его люди. И год, и два, и три он в пути. “Слава приобретенная – лишь залог еще большей славы будущей. Хотя, прочь эти мысли! Ведь известно, что истинная добродетель не озирается на славу”, – думает неутомимый путник. “Не забыл ли обремененный великой миссией муж облик жены своей?” – думает, утирая слезы, его супруга.

Дошли до Дова слухи, что оставленное им местечко сказочным образом преобразилось. Проложена дорога, рубят лес, дымят высокие трубы, шумит ярмарка, кипит торговля. Не местечко, а город. В памяти всплыли кое-какие слова цадика. “Вот уж семь лет, как я, поступая по слову великого раби, всем сердцем стремлюсь исполнить предназначенное мне Небом. Не пришло ли время для новой беседы с мудрецом? – размышлял Дов.

***

Вечер. В доме раби не светится ни одно окно. “Странно, что раби не сидит над книгой в этот час”, подумал Дов. Долго стучал он в дверь, наконец, выглянул седой человек со свечой в руках.

– Кого тебе надобно, странник? – спросил человек.

– Я пришел к раби.

– А кто ты такой будешь? – вновь спросил человек и осветил свечой лицо путника.

– Я ученик его, – сказал Дов и увидел, как задрожала рука старика, и отражение огонька свечи забилось в двух крупных слезах на его щеках.

– Нет более с нами раби, покинул нас великий цадик, мир праху его.

– Аминь, – неосознанно сорвалось с языка Дова, и тут он вполне проникся страшным смыслом свершившегося. Похолодело нутро, прошиб холодный пот, сердце замерло от ужаса.

– Как зовут тебя, добрый человек?

– Дов.

– Проходи в дом. Незадолго до смерти раби приготовил для тебя конверт.

Трепетными руками Дов взял конверт, сломал печать. Не письмо, а короткая записка. Обращаясь к равному себе, мудрец не расточает слова. “Твое местечко превратилось в большой город. Раввина достойнее тебя не найти”.

***

Вот показались родные места. Все знакомо и незнакомо ему. Радость растворила горе в сердце скрытого цадика. Скоро, скоро встретит его на пороге дома любимая супруга, и как дым растает мучительно долгая тоска по милым чертам. И зазвенят детские голоса.

При въезде в бывшее местечко, там, где стояла старая ветхая синагога, выросла новая – бревенчатая и двухэтажная. “Здесь я буду говорить с людьми, здесь люди будут говорить со мной”, – подумал Дов и вошел в дверь. Все тот же слуга при синагоге.

– О, неужели это ты? Вернулся? – воскликнул слуга, и испуг промелькнул в его глазах.

– Я вернулся, чтобы более не покидать родных мест. Не узнаю наше местечко!

– Да, да, много воды утекло. Как долго не было тебя с нами!

– Почему ты отводишь взгляд, не смотришь мне в глаза?

– Давай присядем, Дов, – сказал слуга, сел на лавку и указал собеседнику на место рядом с собой. Тревога шевельнулась в сердце вошедшего. Он остановил на слуге вопрошающий взгляд.

– Как долго не было тебя с нами, слишком долго, – повторил слуга.

– Не томи! Немедленно говори!

– Ты овдовел, Дов, – сказал слуга глухим голосом. Воцарилось долгое молчание.

– Как это произошло?

– Кто знает? Бедняжка ни на что не жаловалась. Только все говорила, что душа болит. Доктор подтвердил.

– Где дети?

– Их забрали к себе ее старики.

– Проводи меня на могилу.

Они вышли из синагоги. Шли молча. По дороге на кладбище им навстречу промчалась нарядная карета.

– Это едет наш будущий раввин, – сказал слуга и, словно извиняясь, добавил: “Слишком долго тебя не было с нами, Дов”.

“Он прав. Слишком долго. Хоть поступал я по предписанному мне, но результат, как видно, от судьбы. Теперь мне здесь не место”, – подумал скрытый цадик.

Поющие золотые птицы