Поющие золотые птицы[рассказы, сказки и притчи о хасидах]

Пришло долгожданное время прощаться. Женским чутьем Лея поняла настроение раввина. «Вот видите, раби, все халы до крошки съедены. Вам понравились ученики моего Цви? Становитесь нашим постоянным гостем, дорогой раби!» — скороговоркой выпалила Лея. Она не давала спуску никому, кто подсмеивался над мужем.

На беду раввина вновь случилась поломка в повозке, и поневоле пришлось мученику принять предложение Мордехая и разделить с ним и карету и его и обратный путь. «Поверь, друг, мне было нелегко», — сказал без всякой подготовки Мордехай. «Я считал себя знатоком Торы, но простой и безвестный парень легко обошел меня. Слава Богу, самолюбие отступило перед благоразумием. Я счастлив быть его учеником», — закончил он. «Хваля других — хвалишь себя», — подумал раввин. Рискуя показаться невежливым, он не промолвил ни слова за все время пути. Приехали. Сухо распрощались и розошлись. Мордехай обернулся и долго смотрел другу вслед.

Семья

«Как жаль, что сын мой столь мало впитал моего рвения к знаниям и праведности», — с грустью размышляет цадик раби Барух, — «Должно быть я сам виноват в этом. Он не невежда, он изучал Святое Писание, но без огня, без запала, как это делал я в молодости. Хотя суетное и мирское и уживаются в его душе со святым и благородным, богатство — вот что всего ближе его сердцу. А уж сын его, внук то есть мой, и вовсе не знает, что есть вещи подороже золота. Одинокая выпала мне старость.»

Раби являл собой воплощение многих достоинств, был беспощадно строг с самому себе, да и ближним своим спуску не давал. Две добродетели ставил он в первую голову: это скромность и благотворительность. «И пропитание, и платье, и жилище — все, что есть у нас — все это из кармана хасидской общины. Ни я ни семья моя не имеем права тратить и гроша лишнего: ведь это общественные средства. Только так слуги общества удержат доверие своих поручителей», — говорил раби Барух, не опасаясь показаться отстающим от века в глазах самых чутких к переменам хасидов. И, как говорил, так и поступал, утверждая скромность — первую важную добродетель. Вторая добродетель, благотворительность, в аргументах не нуждалась вовсе. Не голова, а сострадательное и бескорыстное сердце подвигали цадика на помощь слабым и бедным. «Добродетель — мое орудие, которое никто не в силах у меня отнять», — думает раби.

Внук раби Баруха — жених, обручен с девицей из богатой семьи. Он надеется, что хорошее приданое за невестой станет началом его пути к большому богатству. Золото множит золото. Деньгам надо дать ход.

Как–то раби Барух призвал к себе внука, чтобы спросить, в каком бейт–мидраше собирается тот продолжать учить Тору после женитьбы и какие Святые книги мечтает получить от деда в подарок на свадьбу. Погруженный с головой в приятные хлопоты и упоенный сладостными грезами о медовом месяце, жених и будущий богач явился на зов, забыв сменить новый богатый вышитый капот на старый поношенный. Вошел к деду, спохватился, да уж поздно было. Вид неуместной роскоши опрокинул радостный настрой цадика.

— Каково твое приданое, дражайший мой внук, — сердито задал раби совсем не тот вопрос, который приготовил заранее.

— Тысяча золотых, — прозвучал унылый ответ.

— И какое же употребление деньгам думаете вы дать, ты и твой отец?

— Мы решили, что я вложу эти деньги в торговлю мануфактурой моего дяди, матушкиного брата, — ответил внук, предчувствуя дурное.

Раби Барух не любил брата своей снохи — гордеца, щеголя и скупца, который гроша нищему не подаст.

— Слушай меня внимательно, юнец, — сказал совершенно раздосадованный раби, — слушай, что говорит тебе твой дед, всей общиной почитаемый цадик. Где поклоняются богатству, там презирают все честное. Деньги потрать на помощь неимущим. А войдешь в долю к корыстолюбивому дядюшке своему — пропадет капитал. Да и пора, тебе, наконец, богоугодные дела вершить! А сейчас ступай, жених! — Сказал сердито цадик и уткнул нос в книгу, давая понять, что беседа окончена. «Воспитание тяжелее каторжных работ», — подумал он.

Понурившись, внук ушел, а раби Барух стал размышлять о том, не слишком ли сурово он обошелся с парнем накануне свадьбы.

***

«Строже, тверже следовало мне вести себя с ними,” — негодуя думал раби Барух о сыне и внуке. Да и впрямь: месяца не прошло после свадьбы, а уж забыли они наставления старца, а скорее всего, и не думали им следовать. А тут еще выяснилось, что деньги юного мужа пришлись кстати, и его совместная с дядюшкой торговля расцвела и приносит изрядный барыш.

«Как вынести такое?» — терзается раби, — «Вся община чтит меня, любой хасид внемлет мне и не смеет прекословить, лишь наследники мои не слушают слова цадика! Это ли не позор моим сединам!? Такова моя награда в старости!?» — горюет раби Барух.