Поющий о свободе. Жизнь великого йогина Миларепы

Исследуя несколько разных жизнеописаний Речунгпы и отслеживая, как они передавались в Тибете из поколения в поколение, Робертс отмечает, что в некоторых линиях передачи просматривается тенденция постепенно умалять значение Речунгпы. Причина, по которой это случилось, столь же древняя, как сама Дхарма Будды. Любое общество примерно на две трети состоит из людей консервативного склада ума. Буддизм в середине первого тысячелетия до нашей эры возник как движение прогрессивных, свободомыслящих людей, отвергавших многое, что было свято для закостенелой традиционной Индии, – реальность богов, кастовую систему и т. д. Но если ему предстояло стать всеобщим, то он должен был найти в себе достаточно гибкости, чтобы – парадокс! – подходить не только вольнодумцам, но и людям с ортодоксальными умами. Так и случилось – первые нашли в нем свежий ветер свободы и блаженство раскрытия возможностей ума, а вторые – величие монастырей, строгость их уставов и обетов. Для того чтобы выжить и утвердиться в различных общественных системах, буддизм вынужден был опираться на монашеские учреждения и иерархии, а не на организации мирян, и тем более не на йогинов-индивидуалистов, свободных от всяких обязательств. Таким образом, практически с самого начала буддийское сообщество было разделено на монахов, которые носили униформу и потому производили впечатление «настоящих» буддистов, и всех остальных, кто не имел таких «знаков отличия». С приходом Учения в Тибет, как пишет Гьялтрул Ринпоче из Гарварда в своей докторской диссертации, посвященной Гампопе, напряжение между этими двумя группами только усилилось[5]. Вполне понятно, что поучения, передававшиеся в монастырях, не должны были восхвалять мирской или йогический путь практики – иначе монахам трудно было бы поддерживать дисциплину. Поэтому из текстов, особенно жизнеописаний, постепенно исчезали наиболее романтические пассажи и истории учителей-женщин, а мирские учителя – основатели линий преемственности – все чаще представали не слишком зрелыми людьми, подверженными обычным человеческим чувствам. Так, у Цанг Ньона Марпа постоянно грустит, чего-нибудь боится и периодически плачет. Хотя в большинстве случаев эти эмоции вызваны разлукой с учителями или необходимостью в одиночку пересечь Гималаи – все же кажется, что биограф сильно преувеличивает впечатлительность героя. Вполне возможно, что в монашеской среде общепринятым было снисходительное отношение к мирянам как к людям эмоционально неустойчивым и падким на соблазны. Этим можно объяснить и «эволюцию» жизнеописаний Речунгпы. Он был независимым йогином и имел свободные отношения с женщинами, а потому его пример, несомненно, будоражил бы монахов, будь он показан только в положительном свете; поэтому с каждой новой редакцией он становится все более гордым и непослушным. Анализируя несколько разных линий, по которым в Тибете передавались его биографии, Петер Алан Робертс находит множество подтверждений того, что роль Речунгпы в преемственности Кагью была намного более значительной, чем принято считать.

Так и жизнеописания Миларепы, включая труд Цанг Ньона Херуки, представленный ниже, обходят стороной вопрос взаимоотношений великого отшельника с женщинами. В то же время некоторые биографы описывают необычную встречу Миларепы с Церингмой и ее четырьмя бессмертными сестрами. Мастер практикует вместе с этими Дакинями йогу сексуального союза. Он сопровождает медитацию песней, в которой описывает различные качества женщин четырех типов («лотос», «раковина», «картина» и «слониха»), и добавляет, что тантрическая партнерша – одно из наилучших подношений Буддам[6].

Письменное наследие Миларепы под названием «Сто тысяч песен» по праву считается жемчужиной тибетской литературы. Во многих песнях воспевается наивысший взгляд Алмазной колесницы; другие скорее критического характера – в них Миларепа указывает людям на их заблуждения, мешающие развиваться и постигать истину. Некоторые песни содержат наставления по практике медитации Махамудры. В русских переводах сборники его песен издавались в 2004 и 2011 годах[7].

Кроме духовных песен, Миларепа уникален в истории школы Кагью необычайным усердием в медитации. Считается, что он, единственный во всей этой традиции, обрел Просветление всего за одну жизнь. Факт столь быстрого достижения цели, особенно у человека, совершившего в молодости массовое убийство, часто становился предметом дискуссий между буддийскими учеными. Они не оспаривали само достижение (которое ни у кого не вызывало сомнений), но оживленно обсуждали его вероятную причину. Некоторые считают, что Миларепа был одним из воплощений индийского Бодхисаттвы по имени Домби Херука (VIII–IX вв.), и в этом причина его быстрого продвижения по пути. Другие же, в полном согласии с поучениями о том, что средства ануттарайога-тантры способны привести практикующего к Просветлению всего за одну жизнь, утверждают, что Миларепа достиг состояния Будды за счет своей преданности учителю и упорства в практике.