Поющий пёс Глен

Гудели краны с горячей водой, обволакивая кухню паром и заслоняя любые другие звуки, лишь dishwasher, стоящий рядом отчетливо шумел, заливая воду, сливая воду, подключая горячую и блокируя холодную, блокируя горячую, заливая холодную… “Он прав, я хочу получить убежище у себя голове… Как они смогут меня понять, если для них я по национальности не еврей, не русский, а украинец? Им так удобно! – Зачем украинцам ненавидеть жидов, разве им мало москалей? Я, наверное, жидовский москаль, но какой же украинец… Хотя, они же вернули пароход с евреями в Германию – чтобы не сердить Гитлера… да, как они быстро изменились! Правда, лоер сказал, американцы сейчас могут себе позволить это. Странно. Странный лоер… Сейчас могут, а потом не смогут опять? – Существует ли более привлекательная идея, чем Окончательное Решение? Мартин Лютер ее сформулировал, а потом поджидал на небесах Гитлера, видимо с надеждой… и напрасно – тот не смог ее довести до конца… Кто-то помешал? На земле не помешал никто – ни Штаты, ни Союз. Может, немцы взялись не за свой департмент. – Если бы на Украине задумали окончательное решение… они бы начали с медали за спасение России от жидов… А потом бы отказались… Зачем спасать Россию с ее москалями? – Вообще, интересная задача управления. Как управляется общество, в отсутствии Козлов Провокаторов и Козлов Отпущения? Похоже, здесь научились… – И все же, чье авторство у этой Идеи? Творить зло очевидное во избежание зла еще большего, но воображаемого?.. Воображаемого лишь Создателем и может еще несколькими… и убедить остальных, что они сами все это придумали… при демократии надо убеждать большинство… Может ли быть мораль в основах антисемитизма? – Не основа ли это творения и не Создатель ли автор антисемитизма? Но тогда есть ли будущее у Штатов?..”

Уже два раза забегали девушки-официантки, сбрасывали подносы с объедками на столик, стоявший рядом с моечной машиной, с интересом и каким-то удивлением бросали взгляды на Максима и тут же ускользали в зал, на ходу перестраивая тяжелую походку уставших людей на скольжение манекенщиц… “Для кого они стараются?” – подумал Макс и тут же снова увидел красивую гречанку – хозяйку ресторана… Тема манекенщиц на этом была исчерпана и голова Макса непроизвольно вернулась к “главному”.

“Интересно, существовали ли у них такие темы диссертаций: – Гуманизм погромов. – Голодные бунты, как альтернатива погромов. – Известны ли в истории времена, когда не было антисемитизма? Существовало ли тогда общество? И, интересно как же оно могло существовать? – Я не знаю как, но здесь я его увидел! Или это временно? – А теперь вернуться? Добровольно покинуть страну, научившуюся процветать без козлов отпущения? Для чего? – Чтобы стать козлом опять? Добровольно? – Допустить, что никогда эта страна не будет домом моего сына? Потому что я еще чего-то не понял?..”

Так, окутанный водяными парами и пронизанный специями греческой кухни, под мерное гудение “мойки”, хаотически размышлял Максим, аж до тех самых пор пока эта “мойка” совершенно неожиданно вздрогнула и замолчала. Максим, взглянул на часы, вроде, слишком рано… Он перевел взгляд на выключатель и заметил там руку, а боковым зрением засек всех давешних официанток стоящих в ряд с подносами грязной посуды и глядевших на обладателя этой руки. Макс тоже проследил. Это был парень лет 20, высокий и красивый, похожий на владелицу ресторана “Coffee Forest”. Лицо его было окрашено возмущением, какого Максим еще в жизни не видел. Макс социально подрос в одно мгновение. Потому, что понял – прежде если он видел возмущение, то это было что-то не всерьез, как-то “Глубокое возмущение Советских Людей”, а здесь был ужас, этого как раз Максим еще не понимал – ужас потери долларов из-за Макса конкретно… Это был сын хозяйки!

– Ну, ты не знаешь языка, обезьяна, но тебя же родила женщина! – орал тот! Макс понимал через слово, но не понимал, почему парень так нервничает. И кому он все это кричит. Было странно. До того, как Макс понял, что речь идет именно о нем, было лишь некоторое любопытство, которое в мгновенье уступило место натуральной обиде. Так же с людьми не разговаривают вообще! Какая разница, со мной или с другими. Оказывается, есть такая разница…

Максим из ситуации выбрался. Он взглянул на орущего парня и сразу увидел, что злобы в его лице уже не было. А на лице было нарисовано безвыходное положение – ресторан остановился, нет чистой посуды, еще вчера мама сказала – иди и купи запас, так на всякий случай, что-то может застопориться. И вчера сын взглянул на нее свысока, ну просто потому что был выше ростом, да и английский у него был лучше. Он даже пожал на нее плечами… А теперь он не знал, что делать, и орал как белуга.