Пока бьётся сердце

Его имя с трудом срывается с пересохших губ. К глазам внезапно начинают подступать слезы, когда в груди разрастается страх. Я чувствую тошноту. Опустошение. Я начинаю дергаться в своих путах, тянуть и дергать их, гремя цепями о стальную трубу.

Дин следует моему примеру и делает то же самое, зовя на помощь и лязгая наручниками, пока я кричу во всю глотку.

– Что, черт возьми, происходит? Где мы находимся? – Дин задыхается и сыплет вопросами с безумным отчаянием. – Ты ранена?

Думаю, я должна удивиться, что мое благополучие оказывается на первом месте среди его тревог, но меня слишком переполняют ужас и тоска, чтобы о таком задумываться. Я с трудом сглатываю.

– Моя голова… – большего я из себя выдавить не могу, потому что на глаза наворачиваются слезы, и подавленное состояние мешает произнести что-то еще.

– Ага, моя тоже.

Я пытаюсь взять себя в руки и прерывисто дышу сквозь стиснутые зубы. Чувствую, как меня охватывает приступ паники, но не могу позволить ей взять верх. В панику буду впадать, когда потеряю надежду, когда все попытки спастись потерпят неудачу, все варианты будут исчерпаны и смерть окажется неминуема.

Сейчас же мне нужно сосредоточиться. Сохранять спокойствие. Нам нужно отсюда выбраться.

Я смотрю, как Дин поднимается на ноги, его руки соединены за спиной наручниками и прикованы к очередной трубе. С каждым движением металл скрежещет о металл, а затем Дин со всей силы ударяет наручниками по стали, снова и снова.

– Кто-нибудь, на помощь! Вытащите нас отсюда, черт побери! – ревет он, его голос эхом разносится по сырому подвалу, вторя лязгу цепей.

Я прислоняюсь головой к стене.

– Как ты думаешь, чего он от нас хочет?

Дин продолжает отчаянно шуметь и греметь металлом.

– Не знаю. И не хочу знать. – Бум, бум, бум. Лязг, лязг, лязг. – Ублюдок, я тебя грохну к чертовой матери! – выкрикивает он.

– Он знает, что ты не можешь его убить. Ты прикован к трубе.

Дин прекращает свои попытки, чтобы впиться в меня взглядом с другого конца подвала.

– И что, значит я должен просто сдаться и гнить здесь? Черта с два. – Лязг, лязг, лязг. – На помощь!

– Как думаешь, ему нужен ты или я?

Я слышу тяжелое пыхтение Дина в нескольких футах от меня. Он колеблется, прежде чем ответить, и с его губ слетает тихое рычание.

– Ты.

Боже.

Я закрываю глаза, сдерживая новый поток слез. Несколько капель находят выход и скатываются по покрытым синяками щекам, задерживаясь на краю подбородка. Я вытираю их плечом.

– Полагаю, ты счастливчик.

– Это я-то счастливчик? Я прикован цепью к гребаной трубе в подвале психопата. Ты хоть какую-то ценность представляешь. А я покойник.

– Я скорее умру, чем стану полезной этому психу. Ты ведь знаешь, что это значит, верно? – Я подтягиваю ноги к груди, желчь подступает к горлу при одной только мысли. – Он собирается меня изнасиловать!

Между нами воцаряется молчание, потому что, положа руку на сердце, что тут можно сказать? Ничего. Абсолютно ничего.

Мы оба знаем, что у меня на повестке дня, и никто из нас ничего не может с этим поделать. Но я не знаю наверняка, почему он похитил Дина. Может быть, потому, что тот видел лицо подонка?

Злость с привкусом горечи прорывается наружу, и я выплескиваю ее единственным известным мне способом.

– Поверить не могу, что из всех людей мне выпало умереть здесь, внизу, с тобой. Наверное, Высшие Силы действительно меня ненавидят.

– Серьезно? – тут же огрызается в ответ Дин. – Нам, вероятно, собираются выпустить кишки и изнасиловать, а ты затаила обиду на Высшие Силы? Господи, Кора.

Шатаясь и пытаясь удержать равновесие на своих высоких каблуках, я подтягиваюсь, скользя цепями по трубе. Мои колени дрожат, и я почти падаю обратно на усеянный мусором пол.

– Почему ты не поехал? Я же сказала тебе гнать. – Восходящее солнце льет все больше света в нашу проклятую дыру, освещая выражение возмущения на лице Дина. Стиснув зубы, я отвожу взгляд.

– Хочешь сказать, что это я виноват? Я пытался тебя спасти!

– Нажми ты просто на газ, он бы отпустил меня, и мы бы сейчас нежились в тепле и безопасности наших собственных постелей! – Негодование буквально выплескивается из меня, и, возможно, Дин этого не заслуживает, но так проще. Это проще, чем принять реальность нашей ситуации.

Я вижу, как он явно оскорбленно качает головой, глядя на меня.

– Ты просто нечто, Корабелла.

Я рассчитываю, что он продолжит. Я хочу, чтобы он сказал что-нибудь еще. Хочется, чтобы он заглотил наживку, обернул свой собственный страх и разочарование в злость и выплеснул ее прямо на меня.

Давай, вываливай на меня все, что у тебя накопилось, Дин.

Но на этом все. Он больше ничего не говорит, и я снова чувствую себя потерянной.

Я соскальзываю обратно на задницу, не в силах больше выдерживать на ногах вес своего тела и всей ситуации. Несколько мгновений спустя Дин тоже садится, вытягивает ноги перед собой и прислоняется спиной к столбу, закрывая глаза. Мои собственные кажутся сухими, а под веками жжет как от лимона. Моргать больно.