Пока бьётся сердце

– Отпустил ее? – шокированно повторяю я. Мое сердце колотится о ребра, и меня начинает трясти. – Она лжет. Она должна лгать. В этом животном не было ни капли человечности – он ни за что не отпустил бы свою жертву.

– Я не знаю, Кора. Информацию пока изучают, но профессора уже проверили. Его звали Мэтью Глисон, и одно из тел, найденных на территории Эрла, принадлежало ему.

– Это… Это не может быть правдой. Больше никого нет… – Я откидываюсь на декоративные подушки и утыкаюсь взглядом в потолок, схватившись за грудь. Дыхание учащается. – Больше никого нет.

– Я только хочу сказать, что звучит правдиво, – отвечает Дин. – Было найдено одиннадцать тел, но он брал своих жертв парами. Я просто подумал, что, либо кого-то до сих пор не нашли, либо он сначала практиковал свое больное дерьмо на ком-то в одиночку.

– Но… зачем ждать столько времени, чтобы заявить о себе? Скольких человек можно было бы спасти. Нас могли бы спасти! – Я встаю с кровати и начинаю расхаживать по комнате. – Она, должно быть, врет. Она ищет внимания, и… или денег, или чтобы однажды увидеть свое имя в учебниках истории. Она мошенница, Дин.

– Корабелла… – Его голос смягчается, он пытается меня успокоить. – Уверен, что скоро появится больше подробностей, но почему это вообще так важно? Что сделано, то сделано. Уже ничего не изменишь.

– Потому что! – восклицаю я. – Тесси и ее сводный брат были бы живы, как и бесчисленное множество других. Нас бы не похитили из твоей машины посреди ночи, не заковали в кандалы, как собак, не заставили делать… – Эмоции достигают пика, и я хватаюсь пальцами за шею, ловя ртом воздух. – Все было бы так, как и должно быть. Мы бы продолжали друг друга ненавидеть, ты бы женился на Мэнди, а я бы не стояла здесь и не ломала голову, как, черт побери, перестать тебя любить.

Я прижимаю ладонь ко рту, пытаясь заглушить тихий вскрик. Из глаз капают горячие слезы. По маленькой комнате эхом разносятся мои сдавленные вздохи, и мне хочется, чтобы Дин сказал что-нибудь, что угодно, просто чтобы не только моя боль разрывала звенящую тишину между нами.

– Кора… все так, как и должно быть. Так выпали карты. И чем скорее ты с этим смиришься, тем скорее сможешь оправиться.

Я делаю успокаивающий вдох, позволяя его словам осесть в сознании. Конечно, он прав. Я застряла в вечном метании между вопросами «что, если» и «как должно быть» вместо того, чтобы принять то, что есть, и работать с этим. Новое развитие событий с выжившей жертвой лишь еще больше путает мои болезненные мысли. Я киваю и выдыхаю.

– Ага. Ты прав, – шепчу я. Я приглаживаю волосы и заканчиваю. – Мне пора идти. Спокойной ночи, Дин.

Дин медлит, а затем вздыхает. Мне кажется, я слышу разочарование.

– Ты не считаешь, что нам следует поговорить о прошлой ночи?

От воспоминаний у меня краснеют щеки.

– Не сегодня. Прости.

– Кора, я не могу этого делать.

Я прикусываю язык и тереблю свой кулон на цепочке.

– Делать что?

– Это. Что бы это ни было.

– Я тоже не знаю, о чем ты, – признаюсь я.

– Ну, я не могу так продолжать с тобой – ходить вокруг да около. Это сводит меня с ума.

Я закрываю глаза, обдумывая свой ответ, и в этот момент в дверном проеме появляется моя мать и постукивает костяшками пальцев по косяку. Одними губами она спрашивает:

– Ты в порядке?

Я киваю, проглатывая слова, и вместо них отвечаю Дину.

– Мне нужно идти.

В трубке раздается очередной вздох разочарования, и он словно кинжалом вонзается мне в сердце.

– Ага. Спокойной ночи.

Он отключает звонок, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не сломаться.

Мама быстро оказывается рядом, поглаживая меня по спине.

– Ты в порядке, милая? Хочешь поговорить?

Да. Наверное, хочу.

Мои родители все время меня поддерживали, несмотря на чудовищное преступление, которое я совершила против их любимой дочери. Но я не уверена, делают ли они это из-за искреннего сочувствия, или они боятся, что я снова попытаюсь свести счеты с жизнью, если подвергнут меня критике.

Я должна поговорить… Господь свидетель, в данный момент мне не помешал бы какой-нибудь материнский совет.

Но я не готова.

– Нет. Все в порядке, – бормочу я, качая головой.

Мама кладет ладонь на мое плечо и сжимает его.

– Милая, знаю, мы сделали все возможное, чтобы избежать стационарного лечения после выписки из больницы, но если ты думаешь, что это поможет тебе справиться с ситуацией, пожалуйста, дай мне знать.

– Психиатрическая больница ситуацию не улучшит, мам. Я просто пытаюсь приспособиться.

Я благодарна, что меня не отправили после выписки к психиатрам. Поскольку это был первый случай и ранее психических расстройств за мной не значилось, а также не было предсмертной записки и признаков склонности к суициду, мне разрешили вернуться домой. И я знаю, что больше никогда не совершу ничего подобного – какими бы ужасными и пугающими обстоятельства ни были. Я действительно хочу жить. Та ночь навсегда останется пятном в моей памяти. И самой большой ошибкой, о которой я всегда буду сожалеть.