Пока чародея не было дома. Чародей-еретик

Услышали бы его монастырские учителя — наверняка бы пришли в ужас и строго отчитали за грех суеверия, но им-то не приходилось иметь дело с такими проявлениями обыденной жизни. Не очень-то приятно, когда рядом с тобой обитает эльф, раздосадованный тем, что ему подмочили репутацию.

Прокричав предупреждение, добрый деревенский пастырь опрокинул таз с помоями над зарослями сорняков, которые в изобилии росли вокруг домика священника, и был уже готов вернуться в кухню, но краем глаза заметил приближавшегося к дому незнакомца. Отец Беллора вытаращил глаза и воскликнул:

— Брат Михаил!

Монах помахал ему рукой, усмехнулся и припустил к дому бегом.

Отец Беллора радостно хлопнул его по плечу:

— Старый ты бродяга! Что ты тут делаешь? О, как же я рад тебя видеть!

— А я тебя, отец Беллора. — Михаил был на год старше, но в монастыре они учились вместе.

— Ну, входи же, входи! — воскликнул отец Беллора и провел старого товарища в кухню.

Через полчаса, когда был съеден большой мясной пирог, брат Михаил откинулся на спинку стула с блаженным вздохом и принялся чистить зубы зубочисткой. Отец Беллора усмехнулся, также отодвинулся от стола и погладил живот.

— Ну, любезный брат мой! Что привело тебя в мой приход?

— Весть, которую наш славный аббат велит тебе объявить всей твоей пастве. — Брат Михаил помрачнел. — Он объявил о том, что Церковь Грамерая отделяется от Римской Церкви.

Отец Беллора сокрушенно кивнул:

— Слухи об этом доходили до меня, но я-то надеялся, что это неправда.

— Так скоро пошли слухи? — Брат Михаил удивленно посмотрел на друга. — Неужто слова распространяются быстрее свитков?

— Так было всегда, брат. Намедни тут проходил жестянщик. Починил одной женщине котелок, заночевал, потом дальше пошел. Наверное, теперь про эту новость уже знают в соседнем приходе.

— Да, брат мой… — сочувственно проговорил брат Михаил. — Такая весть способна вызвать смятение в душе, верно? — Он извлек из рукава свиток пергамента. — Вот тут все написано. Ты должен это переписать и читать на мессах целую неделю, а затем тебе следует доставить свиток отцу Гейбу, что служит во Фламурнском приходе за горой — точно так же, как я принес свиток тебе.

Отец Беллора взял у старого товарища свиток примерно с той радостью, с какой человек взял бы по приказу тарантула.

— Скажи мне на словах.

— Ну… Там сказано о том, что Римская Церковь совершила немало ошибок…

Отец Беллора замер, словно пуританин в бальном зале, и широко раскрыл глаза.

— Да как он смеет так говорить!

— Он же аббат, — пожав плечами, отозвался Михаил. — Тяжело тебе, да? Ведь мы-то возрастали и учились с мыслью о том, что Папа безошибочен во всем, что касается церковной доктрины. А теперь наш славный аббат утверждает, что тот, кого мы звали его святейшеством, ничего не знает обо всем, что тут у нас происходит, какая тут сложная жизнь. Кроме того, у Папы своих дел по горло, и к тому же он по рукам связан грехами своих предшественников, продажностью епископов и писцов в Папской Курии.

— Но как он может порицать Святое Око Церкви! — прошептал отец Беллора.

— Лорд аббат так говорит: Папа, если на то пошло, всего лишь епископ Рима и потому не выше любого другого из епископов. И чтобы все мы помнили об этом и чтобы не забыли про то, что он — глава нашей Церкви, лорд аббат с этих пор объявляет себя архиепископом Грамерая.

Отец Беллора сидел неподвижно, словно его пригвоздили к стулу.

— Ну, — продолжал брат Михаил, — а архиепископ Грамерая уж точно может осуждать епископа Рима. Он указывает на ошибки Папы и пишет о том, что особо он ошибается в том, что не требует того, чтобы все правители признавали, что во всем, что касается нравственности, Церковь обладает большей мудростью, нежели мирская власть.

— Но это касается любой власти! — возразил отец Беллора. — Разве любое дело короля или королевы можно судить по тому, нравственно оно или безнравственно?

— В том-то все и дело — и как раз в этом, как говорит наш лорд аббат, и лежит причина всех несчастий нашего мирского государства.

— Но как же быть со словами Христа: «Кесарю — кесарево»?

Брат Михаил кивнул:

— Но, как говорит лорд аббат, даже кесарь должен отдавать Богу Богово, и в этом должен ощущать руководство Церкви.

Отец Беллора побледнел:

— Не хочет ли он сказать…

Но свою мысль он закончить не успел. Голос его дрогнул и оборвался.

Брат Михаил сочувственно кивнул:

— Все верно, святой отец. Наш славный лорд аббат рассудил так: Церковь должна быть выше короля, ибо она ближе к Господу и потому понимает, что благо для Господа, лучше любого короля. И король должен признать власть архиепископа.

— Но как же при этом король может не выступить против него? — прошептал отец Беллора.

10

Ночную тишину разорвали дикие, испуганные крики. Несколько секунд деревня содрогалась от шума — а казалось, прошло несколько часов. Повсюду вокруг площади хлопали двери и из домов, свирепо крича, выбегали крепкие широкоплечие крестьяне с дубинками и серпами в руках. Добежав до того дома, из которого доносились крики, они вышибли дверь.