Пока догорает азбука

Замёрзла вода,
превратилась в небесное тело.
Мириады январских цветов раскрылись —
на первый взгляд белых, но после
тысячекратно ярких:
устрично-розовых, цвета кирпичной пыли,
базарного огня, бедра испуганной нимфы,
цвета весёлой вдовы и влюблённой жабы,
гиацинты, гелиотропы, гвоздики,
голубиные шейки.
Цветёт иудино древо,
горит кардинал на соломе, и смотрят в упор
глаза куропатки.
Небо давленой брусники, московского пожара.
Щёки твои щиплет парнасская роза.
Мысли мои пелёсы, как у паука, замышляющего преступление.
Отвратительны, как рвота императрицы.
А ты —
прекрасен, как фернамбук,
умопомрачителен
и на плечах твоих лежит
розовый пепел.

«на суходольном лугу мерцание снега…»

на суходольном лугу мерцание снега
три родника здесь берут исток из лунного света
на голове ангела в сумерках медуница купавка
по пояс в талой воде в ранах твоих весенним знамением
в крыльях другие простые травы и звёздная плазма в ладонях
оттуда где не знают земли и воды из иных лабиринтов
явление ангела в зимнем лесу где тень убийцы бродила
и тень жертвы и новой жертвы и снова убийцы и жертвы
на белых холмах могильников разорённых дикими ангелами
на каждом перья каменные ключи ледяная кровь
и тот кто слагает в снегу псалмы и поёт чуть слышно
на вымышленном языке похожем на все языки забытья
странные и чужие так пели те что исчезли с лица земли
только курганы блаженные острова на запад уплывшие боги
холмы аббатств с саркофагами королей и валлийские камни
небесная гармония и смерть лира и лук рядом с нами
мерцающий звон оперённый снег наконечники стрел
от которых ты прячешься в каменный грот под сугробами
и пьёшь свою тёплую кровь пока завершится война
и ты научишься наконец понимать слова этой песни

MIX

многолюдные моллы
гостиницы аэропорты
флуоресцентные розы
corruptio звёзд

у меня есть сто белых бильярдных шаров

и палка дзенского мастера
в конце концов я уеду отсюда в Магадан или Белгравию

«свечение снега морских рыб и планктона…»