Пока драконы спят

Накануне собрались быстро, впопыхах. Нехитрый скарб свой бросили — Снорри сказал, что не пригодится больше.

— Отец, мы спешим? Нас ждут? Кого мы ищем отец? Стурманов, да?..

Солнце отмерило давно уже полдень, а они все шли по берегу, огибая скалы и завалы плавника. То и дело попадались заливчики по грудь Эрику, Гель по подбородок. В одной такой тихой заводи на девочку напал кракен. Обвил щупальцами и потащил на дно. Бульк! Была рядом малышка Гель, и нет ее. Эрик закричал — испугался очень. А Сохач, хоть и впереди шел, не видел ничего, сразу догадался, что и как, выхватил меч и скрылся под водой.

Поднявшиеся волны успокоились уже, а Эрик все стоял один.

Море поглотило девчонку и его отца. Кракен расправился с ними!

Слезы полились из глаз Эрика, добавляя соли бескрайней глади. Смахнув их рукавом, он наклонился, окунув лицо в воду, и поднял из-под пятки окатыш размером с голову младенца. Помочь отцу и Гель он никак не мог, но если кракен попытается отобедать еще и Эриком, то получит на первое хорошую трепку, будьте уверены. Хотя бы разок Эрик уж точно огреет чудище окатышем по башке.

И тут что-то большое плеснуло рядом.

Эрик замахнулся окатышем, но, к счастью, ударить не успел — шумно фыркая, вынырнул отец. На лезвии его меча налипла черная слизь. К груди длинноус прижимал Гель, которая дрожала так, что ее страх вмиг передался Эрику — у него зубы тоже начали стучать.

— Жива? — спросил Сохач у девчонки.

Та кивнула:

— Д-д-да-а…

— Так вперед, чего встали?! — скомандовал отец, поставив Гель на ноги. — В чертогах Проткнутого отдохнем!..

Ближе к вечеру Снорри Сохач совсем умаялся, шаг его стал короче, дыхание отрывистее. Каждое движение воину давалось с трудом.

— Отец, что с тобой?

— Вперед! Не останавливаться!

И Эрик шел, пожимая плечами и опасаясь расспросами вызвать родительский гнев.

А потом послышался лай собак. Гель встрепенулась, шмыгнула носом:

— Там люди. У них сталь и лодки. Мужчины. Сильные. Много.

— Стурманы. — Сохач вытер пот со лба. — Пришли, значит.

Часть вторая Университет

11. Рабы

Зовите меня трэль.

Я — раб. Я — безымянный. Вытирайте ноги о мой живот, плюйте в рот — я буду молчать, внимая хозяину, справедливому и благородному. Вырежьте мою печень и накормите свиней, ваших псов и наложниц — я приму с благодарностью самые жестокие муки.

Я — никто.

Меня продал в рабство ты, мой отец Снорри Сохач!

Я помню, как сдавила грудь лютая ненависть, когда ты, отец, сказал, что торговаться не намерен. Как вырвался я из крепких объятий стурмана-бородача и бросился к тебе. Да-да, я желал смерти родителю, я мечтал впиться в твое горло, я…

Я был не прав, отец. Прости глупца!

Я знаю, теперь знаю, ты хотел как лучше. Ты предложил стурманам меня, понимая, что мореходы распознали талант и возрадовались, ведь адепты Университета дали бы вдесятеро от того, что ты затребовал за рыжего мальчонку.

Ты знал, отец, что так будет. Но я-то, отец, я и подумать не мог!..

Твой длинный ус, неожиданно отвердевший, подобный стальному пруту, хлестнул меня по лодыжкам, уронив лицом в гальку. Однажды, отец, я видел нанизанного на твой ус черноволка, посмевшего ночью прокрасться в овин…

Пришлось вернуть половину эре за то, что ты испортил чужую собственность. Ты сломал мне ноги, отец. Ты сделал это намеренно. Ты боялся: вдруг меня продадут на галеры или в серебряные копи. Ты лишил меня выбора: я должен был стать лизоблюдом или умереть.

Я жив.

И я — лизоблюд.

И однажды я вернусь, отец.

* * *

Девочка горевала, когда мужчина ушел.

Девочка забыла своего отца, он умер так рано. Она представляла его таким же сильным и справедливым, мудрым и грозным, как Сохач.

И таким же… предателем?

Ведь предал. То есть продал. Ее, маленькую девочку, которой так хотелось стать ему дочерью… Потом она подросла бы и любимой подругой нырнула под одеяло — вместо глупой неряшливой старухи, родившей смешного рыжика…

Девочка плакала. Хотела остаться на берегу, а ее тащили по сходням на дракар. Ее били, но она не чувствовала боли: драконья желчь черепашьим панцирем покрывала кожу.

Иные рвут волосы от горя. У девочки были светлые пряди, длинные-предлинные — они обернулись растревоженными, яростно шипящими змеями.

Высокий бородач сунулся к девочке. Странный он какой-то. Нормальный человек с пеной у рта да с огромным топором в волосатой руке разве кинется на кроху, у которой вместо волос непонятно что? Змеи встретили стурмана поцелуями в лицо, в плечи и горло — крепкие засосы, быстрый яд.

Бородач умер в корчах, суставы его распухли, живот вздулся и лопнул. Девочка подняла топор. Тяжелый топор, неудобный.

Волосы лучше.

Надежней.

* * *

Со вчерашнего вечера в желудке Эрика плавали лишь креветки. Утром отец заторопился куда-то, отказав детишкам в завтраке. Жрать хотелось так, что себя съел бы, жаль только без соли-перца добро переводить. Не по-людски это, если приправ нет.

А тут столько всего! Вкусного! В котлах варится, на вертелах шкварчит, в бочках засолено!

— Стурманы. Пришли, значит.

— Пришли? — Эрик обрадовался. — Это хорошо!