Пока драконы спят

Кстати, прощение за что, за какой такой проступок? А так ли это важно? Раз она желает испить хмельного — скальд найдет ей вина, лучше которого нет во всем Мидгарде. Обязательно найдет!

Вот только есть одна проблема: как выйти из Университета?

Охотницу-то наружу выпускают регулярно — и под надзором, и одну. Потому что нельзя научить ее ловить зайцев и бить куропаток в четырех стенах. Для перевертня нужны простор и добыча. И берсерков каждое утро выгоняют на пробежку вокруг Университета. Даже шутов иногда, согласовав с мэрией, выводят на рынок, дабы проверить их навыки на толпе. А скальды… Скальдов держат взаперти. Все равно их искусство могут оценить лишь благородные люди, а графья и конунги по рынкам не шастают, репу не покупают. Лизоблюдов тоже в город не пускают, просить Эрика сбегать прикупить кувшинчик, смысла нет.

Что делать, а?

Берсерки! Те самые, с которыми вчера пил. Как же их звали-то? Одного Хессе, а второго…

Как звали второго, Лантис так и не вспомнил. Он сбежал по лестнице, морщась от боли в голове. Попойка у вльв закончилась не очень-то хорошо, веселью помешали. Заявился декан берсерков, тупой, мощный мужичара с непроизносимым именем и улыбкой, навсегда стертой ударом пернача. Декан проревел что-то невразумительное и удалился. Невразумительное — это для Лантиса, ибо берсерки поняли начальство с полурыка и очень расстроились, затем быстро оделись — мол, им пора. За нарушение режима Хессе и товарищу грозило дежурство вне очереди у центральных ворот Университета.

У ворот!

Если вчерашних молодцев таки наказали — считай, полдела сделано и Лантис уже в самоволке и купил вина. И даже вернулся!

На его удачу, у ворот дежурила именно провинившаяся парочка, полностью облаченная. Кольчуги на их мускулистых телах и мечи в лапищах выглядели… ненужными, что ли. Берсерки ничуть не хуже сражаются голыми руками. Кстати, зубы у них заточены так, что прокусывают даже стальные доспехи.

— Утро доброе, парни! — поприветствовал Лантис недавних собутыльников. — Здоро́во, Хессе! Здоро́во… э-э… а-а… Парни, у меня к вам просьба!

В двух словах Лантис изложил берсеркам суть проблемы. Те и в нормальном состоянии соображали с трудом, а уж с похмелья…

В конце концов, устав от повторов и непонимания, Лантис возопил:

— Парни, не губите! Отблагодарю!

И было столько надрыва в его голосе, что даже берсерки сообразили: парня надо спасать. И, переглянувшись, уточнили:

— Короче, сколько?

— Сколько чего?

Отсутствие смекалки заразительно.

— Сколько эре?

— То есть?

— Ты хочешь туда, — Хессе кивнул на массивную дверь, которую Лантису одному вовек не открыть. Останься ворота Университета без охраны, скальд все равно не выбрался бы в гард. Он просто не сдвинул бы засов с места! — Ты хочешь туда, — повторил Хессе, — а мы должны не пустить. Тебя. Туда. А тебе надо. Я вижу: надо. Ты хочешь. Да?

— Да. — Лантис решил не спорить. Во-первых, перечить вооруженному гиганту при исполнении опасно и глупо. Во-вторых, Хессе четко изложил расклад.

— Ты хочешь туда. А нам надо не пускать. Тебя туда. Но мы пустим. Но риск, да? Мастер Ледокус. Вчера видел. Ты. Узнает — убьет.

У Лантиса перехватило дух.

— Нас, — уточнил Хессе.

Лантис с облегчением выдохнул.

— Потом тебя.

Скальд цокнул языком, шмыгнул носом и торопливо запричитал:

— Пять эре. Каждому. И тебе, Хессе, и тебе… э-э… Мне не жаль, а как же?! Вы здесь, а мне туда, но мастер Ледокус. Убьет, если узнает, но не узнает, правда? Пять эре, парни, пять каждому!

— Шесть. Ему. И мне. И жбан пива. Во-от такой! — развел руками Хессе.

Такой жбан Лантис не смог бы даже поднять, не то что принести в знак благодарности, но…

— Понял! Согласен! Вот деньги, а пиво будет!

Огромный засов, обитый стальными пластинами, выскользнул из пазов легко, в одно движение. Скальд позавидовал силе безымянного напарника Хессе и быстро засеменил по дороге, петляющей вдоль реки до самого центра Пэрима. Он совершенно не представлял, где тут можно купить вино. Вся жизнь его до Университета прошла в родовом замке, где не было ни улиц, ни улочек, ни лавок, ни праздно разгуливающих горожан. Там коробейники не хватали молодых людей за рукава рубах. Там продажных женщин привечали колесом и виселицей. Там пуще умения стрелять из лука ценили слово, точное, как удар топором в ключицу. Потому-то отец и отправил Лантиса в Университет, чтоб научился он плести торжественные висы и презрительные ниды.

Год за три? Не проблема, да, сын?

Конечно, папа. А за три года — девять лет. Подумаешь! Зато скальд. Ни капли таланта в горле, но сказитель. Добровольный, трах-тарарах, излишек! Потому-то студиозусы и терпеть не могли Лантиса, что им судьбой назначено служить или сдохнуть на инквизиторских углях, а сыночек конунга по глупой прихоти тратит жизнь на рифмы.