Пока дышу

— Хорошо, я понял, — пожелав Весемиру тихой ночи, отправился спать.

Но долго не мог уснуть, в голове роились разные мысли, а когда все же уснул, начали сниться лица родителей. Мама была чем-то не довольна, смотрела с укоризной. Отец улыбался, но видно было, что устал. А потом предо мной, как в калейдоскопе замелькали лица друзей, товарищей, просто знакомых, вот одноклассница в которую я был влюблен, смотрит на меня с раздражением, затем еще кто-то и еще.

Этой ночью я не раз просыпался в поту, а стоило снова задремать, как вновь мелькали лица от родных до мало знакомых и даже незнакомых и все они на меня смотрели.

А мне от этого стало страшно, я не понимал, с чего вдруг пришел этот сон, еще сильнее напомнивший мне о доме, которого я не увижу.

Утром, когда я проснулся и внезапно осознал, что прошло ровно девяносто дней с тех пор, как я ум… точнее, вновь родился.

Выбежав во двор и поднявшись на стену, чтобы никто меня не нашел, я разрыдался. Я не мог сдержать бурю переполнявших эмоций, даже холод и ветер мне стали не важны, до того было горько.

Ведь я сам столько натворил и сам виновен, как там сказал Шепот: «За все надо платить».

И черт возьми, как же он прав. Я заплатил своей жизнью, но как же мы не привыкли платить, у нас всегда кто-то виноват родители, общество, но только не мы сами.

А когда приходит время, мы бежим от ответственности.

— За все нужно платить, — прошептал я дрожащими губами. И я заплатил, и еще не раз заплачу. Это моя жизнь и моя ответственность, значит и вина моя. Значит мне и отвечать перед самым строгим судьей перед самим собой, будет ли меня судить общество или мироздание, или еще кто…

— А хрен им всем! Судить себя могу только я! — мой голос сорвался на крик.

Успокоившись, я начал дышать как учил Весемир, стало легче. Немного посидев на холодном камне, нашел силы пойти на кухню.

А пока шел, пытался понять, что со мной такое? Как там «эмоционально нестабилен», или просто не смог смириться со своим положением, а может, шестерня в голове какая полетела? Черт знает, даже рассказать некому, посоветоваться. Не поймут меня ребята, у них и так проблем хватает. Так выпить захотелось и в забытье уйти, да кто ж мне даст, точно не Весемир.

Значит, нужно еще сильнее, больше тренироваться, чтоб сил стоять не было, чтобы падал от усталости, чтобы спать без снов, а то я так точно свихнусь. Нет уж, не дождетесь.

И дни вновь потекли в своем русле: изучение монстров в библиотеке под руководством Весемира, тренировки, но тут за дело взялся Крий, знакомство с колюще-режущим и раз в две недели транс, никаких изменений. Спать я ложился уставший и вымотанный, а снов не видел, даже на посиделки редко оставался, так как к этому времени уже дремал на ходу.

К началу весны меня начали учить фехтованию, ну как фехтованию показывали различные стойки, как правильно из них наносить те или иные удары, все тот же мой любимый лом в руки — и стой отрабатывай. Стоял минуты две-три с ломом, не шевелясь, несчетное количество раз, а хотелось, что бы другому учили. Как бить или уклоняться, до книг по магии хотелось добраться, а шиш с маслом, сиди зубри специально подобранную литературу под руководством Весемира.

В одно из таких занятий с литературой я не выдержал.

— Дядько Весемир, а когда меня драться на мечах учить-то будете, а то одни стойки да упражнения, надоело.

— Тут многое от тебя зависит, слаб ты еще телом, да ничего вырастешь. Вот скоро потеплеет, мы тренажер починим, и как ты освоишься на нем, так и начнем потихоньку, но не раньше начала осени. Не спеши, какие твои годы, — во взгляде Весемира, отражалась отеческая любовь.

Я обрадовался, наконец-то хоть что-то серьезное, а не книжки с картинками. Однако находившийся здесь Гнед, похоже радости не разделял и как-то с жалостью на меня посмотрел. Я немного поумерил свой пыл, надо бы разузнать, что там за тренажер такой?

В один из вечеров я все-таки решил задержаться и послушать разговоры старших. Соскучился по простому человеческому общению, одни уроки да тренировки, поболтать некогда. Как ни странно, разговор зашел о литературе. Никогда бы не подумал, что ведьмаки подобное обсуждают, да еще с таким пылом.

— Тоже мне, великий знаток изящной словесности, — раздавался негодующий голос Ламберта. — Как там этого стихоплета зовут?

— Rara Bestia из Нижних Вазюков написал эту поэму, — ответил Крий, вертевший в руках тонкий томик в потрепанной обложке.

— Вот это имечко! — влез любознательный Гнед. — А что оно значит-то?

— Ну, вроде со старшей речи «Сиятельное Солнце» переводиться, — почесал в затылке Ламберт и зал наполнился громогласным смехом.

— Сиятельное Солнце из Нижних Вазюков! — прорыдал сквозь смех Крий.

— Ему бы скорее другое имечко подошло, исходя из его «высокой поэзии», — Ламберт на мгновение задумался, — например «Старый Хрен». А что? Какая поэзия, такое и имя. Стихи — сплошная погань, то о сиськах, то о письках.