Пока еще ярок свет… О моей жизни и утраченной родине

В мае мы всегда покидали Петроград и все лето проводили на даче на одном из курортов, расположенных вдоль железной дороги, соединяющей столицу с Хельсинки. Однажды летом, в возрасте четырех лет, я заболела менингитом. В то время это заболевание еще не лечили, оно почти всегда заканчивалось смертельным исходом. Однажды ночью думали, что я не доживу до утра, и бабушка оставалась у моей кровати. Когда я застонала, показывая на голову, бабушка взяла ее в свои руки, и это, казалось, меня успокоило. Всю ночь бабушка держала мою голову в своих руках. По-видимому, ближе к рассвету боль утихла, и я заснула. Я всегда думала, что это добрые и сильные руки бабушки спасли меня.

Менингит замедлил мой рост, я похудела, очень быстро уставала. Возможно, по этой причине я стала впечатлительной и сильнее других детей переживала свои и чужие горести.

Бабушка заботилась обо всем в доме, командовала слугами, вела счета и решала все наши маленькие проблемы. Мама не заботилась ни о чем. Все старались оградить ее от малейшего беспокойства. У нее всегда были наряды, которые шли ей необыкновенно, она всегда была красивой, свежей, хорошо причесанной, бодрой. Ни ее сестра Женя, ни ее брат Николай не обладали такой красотой. У нее были большие сине-голубые глаза. Все в ней было изящным и элегантным. Мы привыкли видеть, как люди на улице оборачивались, чтобы посмотреть на нее.

Мама просыпалась очень поздно, завтракала в постели, и нас подводили, чтобы она могла нас поцеловать. Она много времени тратила на туалет и выходила из своей комнаты только к полудню. Раз и навсегда было принято, что мама ничего не умеет делать: ни шить, ни заниматься домом и детьми – и что для нее совершенно невозможно было посвятить себя какому-либо занятию. От всех этих забот она была избавлена обожавшей ее семьей.

Такая красота, как у мамы, создает своего рода ореол поклонения, это осложняет и искажает отношения с людьми. Как удержаться и не возвеличиться в своих глазах, когда для вас все легко, все идет гладко только потому, что вы красивы и полны очарования?

В начале нашего пребывания в Петрограде мы называли второго мужа мамы «дядя Саша». Мама предложила ему, чтобы мы звали его «папа», но он хотел, чтобы это произошло естественно, когда мы почувствуем, что он для нас стал настоящим отцом. Он хотел заслужить, чтобы мы называли его папой.

Поскольку мы привыкли говорить «дядя Саша», было совершенно невероятно, что внезапно, по наитию, мы назовем его «папа». Тогда, устав от этой ситуации, мама сказала нам, чтобы мы устроили сюрприз дяде Саше, назвав его папой. Было решено, что Ксения в тот же вечер скажет фразу, в которой назовет его папой. Папа был глубоко тронут, поверив, что она сделала это непроизвольно.

Позже, когда мы начали больше понимать, мы спросили маму, почему она обманула папу, сказав ему, что инициатива исходила от нас. Она ответила, что папа всегда слишком много требовал от жизни. Невозможно ждать от детей, чтобы они различали такие тонкости, и было бы неправильно продолжать огорчать его, называя дядей Сашей.

Я отчетливо помню прогулку в зоопарк. Там недавно родились очаровательные медвежата, и нам обещали показать их. Это первое мое воспоминание не только о событиях, но и о впечатлениях и связанных с ними эмоциях.

Мы пошли в зоопарк всей семьей. Была хорошая погода, воскресенье, везде было празднично и многолюдно. Я снова вижу желтый песок аллей, газоны и бассейны из искусственных камней для водных животных.

Вдруг в одном из этих бассейнов я заметила нечто невообразимое. Оно было большое, с блестящей черной спиной, которая заканчивалась огромной мордой с выступающими ноздрями, придающими ей квадратную форму. Когда эта немыслимая пасть открылась в чудовищном зевке – о, ужас! – внутри она оказалась бледно-розовой. Я поняла, что эта гора плоти была живым существом, наполовину погруженным в воду. Оно было живым, оно зевало, значит, оно могло страдать. Как, должно быть, ужасно, быть настолько огромным и уродливым. Помню, как я подумала, что такой урод не может быть любимым кем-либо, и мучительное сострадание охватило меня. Окаменев, я долго стояла на краю бассейна, пока не заметила возле себя сторожа. Мне не понравилось, как властно он взял меня за руку, и я расплакалась. Сторож отвел меня к родителям, которые искали меня повсюду.