Пока еще жив

— Возможно, в расследовании нам помогут два кусочка ткани, обнаруженные рядом с телом. Мы полагаем, что они могли быть от такого вот костюма. — Детектив показал на манекен.

Экран заполнила сделанная крупным планом фотография обоих клочков. На ткани отчетливо проступала клетка из желтовато-охряных, красных и темно-коричневых ниток. Слушая полицейского, Анна в третий раз приложилась к высокому коктейльному бокалу.

— Материал этот — твид, плотная, качественная ткань от известного производителя, компании «Дормей». Рисунок, как видите, выражен достаточно явно. Возможно, вы вспомните, что видели одежду с таким рисунком, или знаете, что у кого-то был такой костюм.

Анна знала. Допив залпом мохито, она отставила стакан. На экране появился номер в полицейском управлении и другой, для анонимных звонков, в редакции «Криминального дозора». Ни по одному из них Анна, однако, звонить не стала.

Вместо этого она приготовила себе еще один коктейль.

42

— Эй, в каталажку не туда, — пробормотал Эмис Смолбоун, когда машина свернула с шоссе на проселок.

— Проснулся наконец, а? — Грейс посмотрел в зеркало заднего вида, хотя разобрать что-то в сгущающейся темноте становилось все труднее.

Смолбоун проблем не доставлял по той причине, что просто-напросто отрубился. Наручники в общем-то и не понадобились — один обнимал запястье заведенной за спину правой руки, другой был пристегнут к ручке запертой на замок дверцы.

Мобильный Смолбоуна, лежавший на переднем пассажирском сиденье, зазвонил в третий раз.

— Эй, у меня телефон звонит.

— Дешевый рингтон, — заметил Грейс, дождавшись окончания вызова.

Прекрасно понимая, что делает, он чувствовал себя немного не в своей тарелке, но сейчас ему было наплевать. Он намеревался преподать паршивцу такой урок, чтобы забылся не скоро. Машина уже была вблизи старого, давно заброшенного форта на вершине Девилз-Дайк, самого высокого холма в окрестностях Брайтона. В детстве он частенько приходил туда поиграть и туда же, когда они только начали встречаться, приводил Сэнди. Далеко внизу, за полями, мигали городские огни.

В первые годы службы, до перехода в управление уголовных расследований, в те времена, когда общественность еще не следила придирчиво за каждым шагом полиции и не требовала отчета за каждую мелочь, они, бывало, забирали вечерком особенно агрессивных гуляк, запихивали в фургон, отвозили сюда и, вышвырнув на травку, уезжали. Прогулка в пять миль до центра города протрезвляла многих!

Грейс вышел из машины и внимательно огляделся. Дождь не стихал. Вокруг ни души. Он открыл заднюю дверцу. Из салона на него угрюмо смотрел Смолбоун. Грейс сел рядом с ним и захлопнул дверцу.

Запах спиртного и сигарет, смешавшись с тошнотворным ароматом одеколона, сделался сильнее.

— Ты какого хрена хочешь?

Грейс беззаботно улыбнулся:

— Немного поболтать, Эмис. А потом, может быть, если мы достигнем понимания, я даже отпущу тебя без предъявления обвинения.

— Обвинения в чем?

— В нарушении условий освобождения. В оставлении хостела, где тебе положено находиться. В непредставлении отчета офицеру по надзору. Я, конечно, могу, если тебе так хочется, зачитать твои права и официально предъявить обвинение по обоим пунктам, и ты снова загремишь за решетку. Сколько дадут? Ну, лет пять, наверное. Устраивает такой вариант?

Смолбоун ответил не сразу. Грейс смотрел на него в упор, не сводя глаз. Постарел, подумал он. И заметно. Лицо, некогда мальчишески холодное, с тем выражением, что он видел в кино у молодчиков из гитлерюгенда, огрубело и покрылось морщинами, что случается со всеми заключенными и заядлыми курильщиками. Волосы выглядели на первый взгляд безупречно, но блондинистый блеск ушел, и теперь они тускло отливали рыжеватой краской. И только прежняя наглость и самоуверенность сочились изо всех пор.

— Я ничего такого не делал.

— Чего не делал?

— Того, что ты сказал.

— То есть не ты поцарапал машину моей хозяйки?

— Не я. Ты ошибаешься.

Грейс сжал кулаки, с трудом удерживая поднимающуюся из глубины злость. Теперь, когда они были рядом, ненависть к этому слизняку только усилилась.

— Почерк твой.

Смолбоун покачал головой:

— Думай как хочешь, Грейс, но, зная твою репутацию в городе, могу предположить, что я не единственный, кто не принадлежит к клубу твоих поклонников.

Грейс подался вперед и наклонился, так что их разделяли считаные дюймы.

— Двенадцать лет назад, после того как ты загремел в тюрьму, кто-то выжег у меня на лужайке почти те же самые слова. Так что даже не пытайся запираться, а то я рассержусь еще сильнее. Ладно?

Он отстранился. Смолбоун промолчал. Потом Грейс снова наклонился, так что носы их едва не касались.

— Тебя отпустили по особому разрешению. Ты свободный человек, Смолбоун, и можешь делать все, что хочешь. Но предупреждаю и повторять не стану. Если с моей хозяйкой или с ребенком, которого она носит, что-то случится — все равно что, — в тюрьму я тебя отправлять не стану, понял? Не стану потому, что разберусь с тобой сам, а когда закончу, все, что от тебя останется, поместится в спичечный коробок. Ты меня понял?