Пока есть юность

— Ты ебнутая, что ли? — перебил он меня. — Меня не волнуют твои предложения, я тебе всё сказал. Время, кстати, уже пошло, советую поторопиться…

— Я вам советую на нас идти без оружия. — они посмотрели на меня вопросительно. Я поняла, что нужно говорить более провокационно. — Если не хотите умереть более страшной смертью. Мы вас голыми руками раскромсаем. Да даже я любого из вас могу победить.

Я увидела, что им на этот раз не до смеха. Ржали они только по команде полковника.

— Послушай, деточка, тебе головку продуло. Совсем, видать, всё херово. Во-первых, неплохой ход, да, послал я своих бойцов, а вы на них с оружием, а во-вторых, даже если представить, что будем голыми руками, ты вообще, хоть интуитивно, понимаешь, что им ваши удары? Да они их даже не почувствуют. Они в броне, если ты не заметила. А вот ты от одного взмаха палки согнёшься.

— Неужели вы думаете, что какие-то подонки могут победить детей богов. Сегодня всё кончится. Вы проиграете этой ночью. Я вам лишь предлагаю лучший вариант. То, что вы жалкие трусы, это мы все знаем. Я решила вас показать ребятам с лучшей стороны. Вы же навряд ли хотите умереть, как псы? — было видно, что они злятся. Я уже не знала, что говорить, чтобы спровоцировать. — Ну вот ты… — показала я пальцем на полицейского в обмундировании, — подойди.

Я поманила его пальцем, а он посмотрел на полковника. Тот вздохнул и кивнул ему головой. Полицейский отдал своё оружие рядом стоящему и пошёл на меня. На секунду я действительно не поняла, что мне делать, но внезапно передо мной оказался отец. Как всегда в своём чёрном костюме. Высокий и устрашающий. Он зажал свой кулак, я стала повторять за ним. Когда полицейский подошёл, мы одновременно замахнулись. Рука отца раздробила шлем и ударила его в голову, отчего здоровой мужик рухнул на капот соседней машины, и она взвизгнула сигнализацией. Её фары стали отбрасывать свет на нас.

Глаза у всех остальных вытаращились сначала на него, а затем на меня. Я увидела, что они смотрят на мою руку. На ней не было ни царапины. Я стояла в скрученной позе, сжав её. Сама прибывала в шоке от увиденного. Он не вставал, другие подбежали его поднимать. Строй вдалеке замешкался.

Я пристально посмотрела на полковника. Всем своим звериным лисьим взглядом. Глазами матери, которая сейчас разорвёт жертву. Волков испуганно посмотрел на меня. Я знала, что он увидел — преобладающий красный оттенок в глазах. Теперь я и сама верила в то, что произношу. Я перетянула на себя инициативу переговоров.

— Повторяю тебе в последний раз. Либо они идут к нам с чем угодно, но без огнестрельного оружия, либо сдохните все. Сегодня вся страна узнает, какие вы слабаки. И никто больше не будет бояться.

— Посылайте без оружия! — рявкнул полковник. — Вам же хуже.

Я ничего не ответила, лишь повернулась и стала вскарабкиваться на баррикаду.

В переулке тишина. Половина уже спряталась за колоннами, в кафе, выключив свет. Другие встали в строй чуть поодаль. Они всё слышали и были готовы. Когда я спустилась, те, кто стоял на улице, встретили меня своим воинственным кличем. Я хотела присоединиться к ним, но Миша, приоткрыв дверь сбоку, позвал меня к себе. Я пришла в темное место. Все сидели тихо на полу. Были видны только блеск их глаз и пар изо рта.

Мы затаились. Снаружи остались самые крепкие. Послышалась сигнализация машин — это шла полиция по крышам. Через несколько минут они показались на вершине баррикады. Это пришёл первый батальон. Возвышение ломало их строй. Они спускались разрозненно и останавливались, чтобы собраться. Юнцы, увидев их замешательства, воспользовались и начали сразу нападать на спуске. Бой шёл медленно. Две кучи не сливались в одну. Несколько шеренг двух позиций толкали друг друга. Каждый строй пытался выцепить одного неприятеля и закинуть его в глубь своего формирования. У полицейских были щиты и дубинки в руках. У восставших только биты. Они ими били с большей частотой, чем полиция, чтобы те не могли продвигаться вперёд. Юнцы не позволяли полностью спуститься батальону, а тот, наоборот, спрятавшись под щитами, пытался напирать сильнее. Первая шеренга толкала толпу, чтобы за ними появилось место для следующей.

Они стали растягивать два строя в более широкие формы. Полиция знала, что их резерв бесконечен, а все их противники у них перед глазами, они и не подумали про спрятавшихся людей. Мы же продолжали выжидать. Я сняла с себя дублёнку, оставшись только в толстовке. В руке у меня была бита. Я чувствовала, как у меня вспотела ладонь, которая её держала. Я волновалась и сгорала от нетерпения.

Позиции всё больше растягивались и сформировались в ширину переулка. Единственное, что ломало шеренги — это колонны. Восставшие оказались в слабом положении: из-за широты уменьшилось количество их линий, а значит, полицейским стало проще толкать вперёд, их ряды увеличивались, и становилось ещё проще продвигаться. Пользуясь тем, что при движении отступавшие натыкались на колонны, полицейские пытались забежать в тыл, но резко оказывались избитыми.