Пока есть просекко, есть надежда

– Обнаружили что-то особенное?

Стуки забежал к Секондо пораньше, чтобы вернуть ключи. Еще инспектор хотел обсудить с ним материальное положение господина Анчилотто. Потому что тот, кто распродает мебель, скорее всего, имеет проблемы с деньгами. Наркотики? Рискованные инвестиции? Возможно, граф посчитал себя гением финансов и начал скупать акции и облигации несуществующих компаний. Бармен пришел в ярость. Он настаивал на том, что финансовое положение графа было стабильным. Он даже спонсировал одну научную экспедицию в Армению для изучения генетических корней просекко.

– В науку вкладывался! А вы – кризис!

– Послушайте, Секондо, не могли бы вы мне рассказать поподробнее об этом господине Анчилотто?

У Секондо, ожидавшего визита инспектора, оказалось с собой несколько фотографий. Это были снимки семидесятых годов: групповые фото итальянской общины в Маракайбо. Несколько важных дам и улыбающихся мужчин: белые рубашки, беззаботный вид. Граф Анчилотто был красив: высокий, со светло-каштановыми густыми волосами, правильный овал лица, голливудская улыбка и слегка высокомерный взгляд. На одной фотографии он запечатлен в образе Джеймса Бонда, в черном смокинге и с длинным пистолетом, прижатым к груди.

Анчилотто был пилотом аргентинских авиалиний, летал в Патагонию. Также он слыл опытным механиком. Еще в юности граф задался целью выучиться на инженера-гидравлика. Его заветной мечтой было создать такую систему ирригации, которая бы сразу победила засуху на всей планете. Но в конечном итоге Анчилотто влюбился в виноградные лозы. Странная любовь. Ведь виноградник эгоцентричен, а вино – это тайна. А граф, который также был эгоцентриком, ненавидел тайны. Его привлекало вино, как тянуло друг к другу противоположные полюса магнита. После смерти отца господин Анчилотто унаследовал значительные земельные угодья, в том числе венесуэльские поместья в Маракайбо, которые давали очень неплохой доход. По возвращении в Италию страсть к земле и виноградникам побудила графа заняться разведением винограда тех сортов, для которых эта местность больше всего подходит: в основном «просекко»[13] и немного «рефоско»[14].

– Может быть, у него были неприятности из-за метанола?

Секондо метался за барной стойкой, словно медведь в клетке.

– Даже не шутите по этому поводу! Прежде, чем стать виноделом, граф был виноградарем. Он сам выращивал свой виноград и отправлял его в самые лучшие винодельни, которые производили вино, соблюдая технологию процесса винификации с математической точностью. Эти вина поставлялись в самые изысканные рестораны Италии.

– Тогда, возможно, он поскользнулся на дозировке сульфитов?

– Это еще раз доказывает, что вы ничего не смыслите в виноделии. Граф не был одним из тех хлыщей в галстуках, которые глаз не сводят с квотаций своих виноградников на фондовой бирже. Если бы это зависело от него, виноград бы до сих пор давили ногами, как это делали раньше. У господина Анчилотто слезы выступали на глазах, когда он принимался рассказывать о том, как в старину собирали урожай винограда, и всегда мне повторял: «Я бы всех этих бездельников-футболистов поставил давить виноград ногами, вместе с теми бездельниками, которые их тренируют. Лучшая тренировка для ног – в чанах!»

– Одержимый!

– Безумец, который сам вникал во все тонкости производства своего вина высочайшего качества, хранившегося в фирменных бутылках с выгравированными на стекле изречениями на латыни. И дарил его тем, кто этого заслуживал.

– А вы, Секондо, заслуживали?

– Думаю, что да.

– Ну, хорошо. Значит, объяснение случившемуся нужно искать в кризисе всей отрасли. Мы знаем, что в виноделии сейчас наблюдается застой, виноградарство испытывает значительные трудности, цены на виноград упали. Чрезмерное финансовое воздействие…

– О чем вы говорите? Рынок просекко держится. Исторические территории производства получили наименование контролируемого и гарантированного происхождения, что означает дальнейшее признание качества.

– Но белые вина не отступают во время кризиса, если следовать вашей же теории.

– Естественно.

– И как только снова начнется экономический рост, белые вина обречены.

– За жестом графа не стояли экономические мотивы, я в этом уверен.

– Тогда что?

– Я не в состоянии для себя это уяснить.

– Вы знали, что господин Анчилотто принес с собой на кладбище шпагу, которой откупорил бутылку?

– Не может быть!

– И что рядом с телом нашли черные перчатки? Перчатки, подумать только! Зачем они ему понадобились летом?

Стуки и Секондо пристально посмотрели в глаза друг другу, как это иногда случается между барменом и его последним ночным клиентом.