Пока есть Вторник. Удивительная связь человека и собаки, способная творить чудеса

Признаюсь, иногда я приходил в аудиторию пьяным. Перед каждым занятием я хоть немного, да выпивал для храбрости. Часто выходил посреди лекции, смотрелся в зеркало в туалете и поражался тому, что глаза у меня выпучены, а все лицо покрыто потом. Презентации для семинара вызывали у меня паранойю и тревогу. Я проклинал себя за тупость. Ведь я делал доклады для полковника Макмастера и вышестоящих офицеров. Выступал перед генералами в Американском институте предпринимательства в области исследования социальной политики — и давал им советы, как вести войну. Держал в своих руках жизни тысячи людей. Всегда показывал себя первоклассным специалистом. Почему теперь я боялся представить университетский проект перед пятнадцатью равными мне соучениками?

Вне занятий я почти ни с кем не разговаривал. Как я узнал позже, соседи в Сансет-Парке меня побаивались. Понятия не имею, что думали обо мне однокашники. Я являлся в аудиторию, потел на лекциях, уходил и направлялся прямиком в бар или в ночной магазин, где брал большую бутылку «Будвайзера» в бумажном пакете. В свободное от занятий время я тридцать часов в неделю проводил в Бруклинском ветеранском госпитале, борясь за получасовой прием врача, или за один-два сеанса терапии, или за пару рецептов. У меня болела спина. Болело разбитое колено. Голова раскалывалась и кружилась. Я упал с бетонной лестницы в метро и потерял сознание. Меня терзали мигрени. Я делал успехи, ходил на занятия, но усилия, которые я на это тратил, меня выматывали до предела.

Кульминация настала 7 мая 2008 года, в конце моего первого семестра в Колумбийском университете. В тот вечер по приглашению организации, поддерживающей ветеранов, «Проект раненый боец» («Wounded Warrior Project»), я поехал в Нью-Джерси на концерт Брюса Спрингстина. Хотя я выпил рома с колой в баре вестибюля для успокоения нервов, посреди шоу у меня случился приступ паники. Учащенно дыша и чувствуя дурноту, я сел в автобус, а потом поехал на метро назад, домой. Я был жалок, абсолютно жалок. Я съежился в своем пальто, сжимая нож в кармане и спрашивая себя, с чего мне вообще взбрело в голову, что я смогу выдержать такое мероприятие, как концерт Брюса Спрингстина? В часе езды от дома? В моем-то состоянии? Вот уж бред.

В метро было блаженно пусто, хотя еще не было и полуночи. Когда поезд подъезжал к Бруклину, в вагоне ехали только я, пожилая азиатская пара и еще один пассажир. Потом зашли два молодых латиноса. Они искали неприятностей, это я сразу понял. Один запихнул в рот последний кусок того, что он там ел, и бросил обертку прямо на колени пожилой женщины. Потом начал на нее ругаться по-испански. Такого неуважения я не мог потерпеть.

— Хватит, — сказал я.

— Что не так, омбре? — спросил молодой наглец, наступая на меня.

— Я сказал: подбери мусор и сядь.

— Ты хочешь нарваться?

— По-моему, ты уже нарвался.

Он попер на меня, но я знал, что он собирается сделать, поэтому встал и без напряжения отправил его в конец вагона. Потом потерял равновесие, — а может быть, поезд качнулся, или трость скользнула, или спина подвела, — и после ослепляющей вспышки боли мир померк.

Меня обнаружили позже без сознания на платформе линии Е на станции «4-я авеню и 9-я улица», со сломанной лодыжкой и лужей крови вокруг головы. Я очнулся на следующий день в Лютеранском госпитале. Очередное повреждение мозга. Очередное кровавое месиво. Какая точная картинка моей тогдашней жизни. На этот раз в ней не было ничего смешного.

Меньше чем через два месяца я узнал о собаках.

Глава 8 МЫСЛЬ О СОБАКЕ

Ты идешь сквозь тьму, в которой я, по своему незнанию, вижу только то, что она сделала тебя ужасно больной; но это всего-навсего тьма, а не тупик и не конец.

Генри Джеймс,[11]

письмо к Грейс Нортон

Не знаю, как вам описать, насколько сильно изменилась моя жизнь после того, как я прочитал электронное письмо 1 июля 2008 года (я только что понял: это тоже был вторник; придется добавить этот пункт к моему списку надуманных версий происхождения клички). Организация «Проект раненый боец», помогающая ветеранам и пригласившая меня на концерт Брюса Спрингстина, отправила мне это сообщение. Вообще они рассылали разные сообщения почти каждый день, но я не читал их. Однако меня заинтриговал подзаголовок «Проект раненый боец и Щенки за решеткой». «Щенки за решеткой»?

Сообщение было примерно таким: «Дорогие бойцы, пожалуйста, обратите внимание. Программа „Щенки за решеткой“ бесплатно распределяет тридцать собак в год среди ветеранов Ирака и Афганистана, страдающих ПТСР, получивших травматические повреждения мозга или иные увечья. Я прикрепляю к письму брошюру „Собачьи теги“, в которой рассказано о программе и о форме заявления».