Пока есть Вторник. Удивительная связь человека и собаки, способная творить чудеса

Когда Вторнику было пятнадцать дней от роду, у него открылись глазки, маленькие и невинные. Представляю себе щенячий пушок на мордочке, нежный ротик, любопытные карие глаза, ошеломленные цветами и формами. Тогда же начали слышать ушки, и детеныш стал познавать мир уже не только на ощупь. Теперь, похлопывая лапки, Лу говорила «па-па-па», потом «смк-смк-смк», как будто целовала. Она подражала причмокиванию, которое щенки издавали, когда сосали молоко, имитировала уже известный малышам звук.

И вот, когда ретриверу открылись новые ощущения, Лу стала постепенно отлучать его от кормления. Вместе с братьями и сестрой Вторник скулил, требуя молока. Но Лу касалась его и говорила «па-па-па, смк-смк-смк», пока малыш постепенно не переставал плакать и вырываться. Как только он успокаивался, дрессировщица отпускала его к матери. Она учила малыша терпению и манерам, показывая, что за самоконтроль дается награда, а за попрошайничество и агрессию — нет.

Классическая дрессировка Вторника началась в возрасте пяти недель. Несколько часов он учился ходить на поводке и выполнять упражнения, запоминал простые команды. Кроме того, щенка возили в «Грин Чимниз Фарм». Там дети от шести до девяти лет с эмоциональными и поведенческими расстройствами клали ему в пасть еду. Биологической потребности в этом не было. Вторник все еще был комочком шерсти, почти слепым, он спотыкался и шатался на ходу и полностью зависел от матери. Еда была средством дрессировки. Щенки сперва начинают есть пищу, отрыгнутую матерью, и запах ее слюны сообщает малышам, что это съедобно и безвредно. Вот оно, фундаментальное биологическое доверие. Вторник учился доверять не только матери, но и людям.

Он не хотел есть. По крайней мере поначалу. Как и остальные щенки. Они были словно семимесячные младенцы, и кормили их незнакомые. Поэтому Вторник закрывал пасть. Мотал головой. Выплевывал еду, которую ему впихивали в рот. Дети гладили щенка, поощряли, давали еще. Он выталкивал пищу языком, кашлял, давясь, зажмуривался, держал рот раскрытым, а язык дергался и шлепал от отвращения.

В конце концов маленький ретривер начал лизать еду. Сопротивляться не было смысла, да и вообще-то кушать уже хотелось. Дети говорили: «да, да, да», «хороший, хороший, хороший». Им заранее сказали поощрять правильное поведение, но песик откликался скорее не на слова, а на возбуждение и радость. Собаки любят угождать людям. Они стайные животные, это зашифровано в ДНК. Даже новорожденные щенки, которые на ногах-то не держатся, виляют хвостом, когда ощущают подкрепление.

Поэтому Вторник ел. «Да, да, хороший песик, хорошая собачка». Вторник с радостью ел еще. Дети снова его хвалили. «Хорошая собачка, Вторник, хороший песик». Щенков одновременно учили сосредотачиваться на задании, быть терпеливыми и доверять. Им объясняли: не нужно требовать внимания к себе, но, если выполнить задание, можно получить огромную награду. Вторник тоже усваивал один из первых в жизни уроков: люди могут платить положительными эмоциями и любовью.

А в СКВП Вторника перевели из родильного отделения, в котором наблюдаются новорожденные щенки, в вольер побольше. Одна часть его находилась под открытым небом, а другая — в помещении. Там он мог гулять на своих неокрепших лапках и играть с братьями и сестрой. Мать все еще кормила его молоком трижды в день, но так как малыши уже познакомились с иной пищей, она перестала заботиться о том, куда деваются «отходы». Так всегда бывает, как только щенки начинают употреблять твердую пищу, поэтому появилась новая возможность для дрессировки. Лу положила в вольер древесной стружки, и шестинедельный Вторник, уже приученный понимать человеческие желания, сразу же сообразил, что здесь нужно справлять нужду. Каждый день Лу отодвигала стружку все дальше и дальше от его матери, и, таким образом, Вторнику нужно было проходить все более длинный путь, чтобы облегчиться.

Через несколько дней между щенками и матерью положили бревно и бугристое пластмассовое покрытие. Вместо того чтобы беспечно играть в общей куче-мале, состоящей из лап, ушей и виляющих хвостиков, малыши должны были преодолевать полосу препятствий, чтобы добраться до кормилицы. Вожак всегда шел первым, шатался на пластмассовых кочках и карабкался на бревно, а потом падал. Как только он одолевал барьер, за ним устремлялись остальные. Вот откуда я знаю, что Вторник никогда не перебирался к матери первым. Он по природе своей не вожак, а поэтому отличный пес-помощник. Вожаки часто проваливают программу собаки-компаньона, потому что слишком самоуверенны. Воспитанники Лу совсем иного сорта, так как в ее питомнике несколько поколений подряд скрещивали покладистых особей, даже вожаки у нее покорные. В устах Лу слово «покорный» звучит как комплимент. Это значит, что ее псы не своевольные и властные, а дружелюбные и уверенные в себе — идеальные качества для компаньона.