Пока Фрейд спал

Если, подобно Данте, отправить всех обжор в Ад, то, во-первых, не остается людей, над которыми можно будет потешаться (или потешаться над их лишним весом), а во-вторых, пропадут бесценные рецепты! Ведь кто, как ни они, дабы усилить свое наслаждение, изощряются в придумывании новых блюд! Про одного такого человека рассказал Монтень, назвав его науку «наукой ублаготворения глотки»:

«Он произнес целую речь об этой науке ублаготворения глотки со степенностью и обстоятельностью ученого, словно толковал мне какой-нибудь важный богословский тезис. Он разъяснил мне разницу в аппетитах, какой у человека бывает натощак, какой после второго и какой после третьего блюда; изложил средства, которыми его можно или просто удовлетворить, или возбудить и обострить; дал обстоятельное описание соусов, сперва общее, а затем частное, остановившись на качестве отдельных составных частей и на действии, которое они производят; рассказал о различии салатов в зависимости от времени года, какие из них следует подогревать, какие лучше подавать холодными, каким способом их убирать и украшать, чтобы они были еще и приятны на вид».

Да и можно ли предъявлять претензии к тому, кто готов временами помогать нам – например, доедать со стола?! Сколько пользы приносят чревоугодники своим неограниченным аппетитом: если бы не они, приходилось бы каждый раз выбрасывать брошенную еду на столе.

Эразм Роттердамский писал: «Поглядите-ка на этого обжору, уписывающего гнилую солонину; иной запаха ее не стерпел бы, а ему она представляется амброзией – так чего же недостает ему для полного блаженства?»

5

Любителей обильно покушать в истории было много. Поэт Александр Пушкин, по словам Вяземского, совершенно не стеснялся обильно набить живот: «Пушкин вовсе не был лакомка. Он даже, думаю, не ценил и нехорошо постигал тайн поваренного искусства, но на иные вещи был он ужасный прожора. Помню, как в дороге съел он почти одним духом двадцать персиков, купленных в Торжке. Моченым яблокам также доставалось от него нередко».

Агата Кристи так вообще в детстве не отказывала себе в сладостях. Быть сытым очень важно для хорошего настроения, особенно для писателя, чей жанр подразумевает убийства. Лучше ее не злить! Правда, посуду за собой она мыть не очень любила – именно в такие моменты и сочинялись кровавые истории.

Едва ли был прав историк Феопомп, утверждая, что «обжорство и мясоедение отнимают рассудок и обессиливают души, наполняя их гневом, жестокостью и неуклюжестью». По поводу неуклюжести не поспоришь – объевшись, только и думаешь, как бы поскорее где-нибудь пригнездиться, – а вот с остальными параметрами сложнее. Издревле считалось, что сильный человек должен много есть. Это сохранилось как в фольклоре, где богатыри и рыцари отнюдь не голодали, так и в жизни – достаточно съездить в деревню, чтобы в этом убедиться. В любом доме вас тепло примут, накормят и скажут: «Обязательно доедай до самого конца! Иначе силушки пропадут!»

В древнегреческой комедии, например, знаменитый герой Геракл изображался как обжора. Это было смешно потому, что демонстрировало другую сторону его мощи. Не бывает власти без обжорства. Примерами тому могут служить не только силачи, но и политические правители, а уж они-то точно ужинают не бутербродами.

Пожалуй, можно было бы говорить о роскошных столах царей и императоров неустанно, но один из них, по всей видимости, особенно выделился. Это Петр Первый, о праздности которого доходили новости до самой Европы. Кажется, что любое событие – будь это новый закон, территориальное завоевание или просто спуск нового корабля – должно было быть ярко отмечено. Гуляли день, два, неделю, а порой и месяц – ели и пили, не переставая. Не то чтобы Петр был таким легкомысленным, просто тем самым он демонстрировал свои политические возможности: сильный правитель – прожорливый правитель! А сильная страна, соответственно, прожорливая страна.

Так гуляли раньше, так гуляют и сейчас. Ведь это какой колоссальный повод – устроить щедрое застолье в честь какого-нибудь патриотического праздника.

И все же не надо забывать главного: плох тот пир, который обходится без приятных речей. Обжора, он, как правило, еще и отличный собеседник. Так что, принимая решение, к кому пойти на этот раз в гости, нужно хорошенько все обдумать. Приятный разговор иной раз слаще любого десерта.

Ясное, как солнце, сообщение широкой публике о сущности изложенного в книге

Толковать свое же произведение – дурной тон. Читатель вправе самостоятельно выносить суждения, делать выводы, оспаривать или соглашаться с высказанными мыслями.

Тот, кто думает, а потом пишет, критик.

Тот, кто пишет, а потом думает, писатель.

Однако некоторые моменты – возможно, оставшиеся не понятыми – следует пояснить.

Добро и зло – понятия нравственные.

Эстетическое же произведение, написанное в духе ренессанской легкомысленности, не силится ответить на вопросы «Что такое хорошо?» и «Что такое плохо?».